— Бросай оружие, — сказал Корнеев, — бросай.

Серый как-то странно улыбнулся и отрицательно замотал головой.

Он пятился к огромному старинному окну.

— Бросай и стой на месте. Без парашюта здесь не прыгнешь, — повторил Корнеев.

Серый прижался спиной к окну. Продолжая улыбаться, странно оглядел омоновцев в бронежилетах, автоматчиков, стоявших на лестнице.

Потом вздохнул глубоко.

Поднял руку с пистолетом к голове.

— Нет! — Корнеев прыгнул к нему.

Выстрел отбросил Серого к окну, и он, проламывая стекла, полетел вниз.

— Наталья Борисовна. — Кафтанов налил Сомовой кофе. — Мы все про вашу машину знаем, а главное, хочу вас обрадовать, она найдена и находится у нас.

— Так вы меня на Петровку порадовать пригласили, — грустно улыбнулась Сомова.

Красивой она была. В возрасте около тридцати. Одета, конечно.

— Нам нужно узнать вот что. Хилковский машину вам пригнал?

— Я за нее заплатила зеленым другом.

— Долларами, что ли?

— Да.

— Эта часть вашей жизни меня не касается. Кто у вас машину угнал?

— А ее не угоняли.

— Не понял.

— Ее отняли.

— Кто?

— Сволочь одна, Сашка Манцев, мы когда-то с ним в школе учились. Потом он в летное училище подался. Там натворил что-то. Его на пять лет посадили.

— У него есть татуировка?

— Да. Три звездочки на правой руке.

— Вы знаете, где он живет?

— Да, Армянский, дом 6, квартира 8.

— Вы так смело говорите. Не боитесь? — спросил Кафтанов.

— Устала я бояться. Сначала он с бригадой девочек у «Интуриста» грабил. Не долю, как другие, а почти все отбирал. Избивал нас страшно. Потом, когда я с этим делом завязала, сниматься стала для журналов, он опять возник. Сволочь. Насильник…

— Успокойтесь.

— Да я спокойна. Он ко мне пришел, ключи забрал и угнал машину. Сказал: пикнешь — пришью.

* * *

…Саша Летчик спустился, вышел на улицу ровно в восемь.

У подъезда уже стоял большой армейский фургон.

— Ты Летчик? — спросил парень в пятнистой военной форме.

— Ну.

— Куда ехать?

Саша обошел машину, заглянул в кузов. Там сидели еще двое.

— Поехали. — Он сел в кабину.

Через полчаса машина въехала в Козихинский переулок, свернула под арку напротив кафе «Московские зори» и остановилась у подъезда.

Саша позвонил в дверь на первом этаже.

Ему открыл заспанный лохматый парень в очках.

— Забираешь?

— Да.

Летчик вынул из кармана пачку денег, протянул хозяину.

Машину загрузили быстро.

Через час они уже были в Салтыковке. Остановили машину у дачи, обнесенной высоким забором. Охранник в пятнистой форме открыл ворота, и машина скрылась.

За столом у Кафтанова сидели оперативники и командир ОМОНа.

— Итак, мы взяли объект на выходе из квартиры, — докладывал старший группы наружного наблюдения. — Он встретился с человеком, одетым в «афганку», поздоровался, и они уехали на машине, военном крытом грузовике номер МЛН 37–16. Машина принадлежит СП «Антик». В Козихинском переулке остановились у дома номер 4, взяли груз — десять брезентовых мешков. Потом проследовали в Салтыковку. Там машина въехала на территорию дачи, ранее принадлежавшей арестованному замминистра торговли Кузину, нынче приобретенной все тем же «Антиком». За дачей ведется усиленное наблюдение.

— Понятно. Спасибо. — Кафтанов помолчал. — Что у тебя, Корнеев?

— Груз они брали из мастерской фотохудожника Елисеева. Он за тысячу согласился, чтобы мешки полежали у него.

Что в них было, он не знал. Но специфический запах позволил экспертам определить, что прятали там опий-сырец.

— Дачу блокировать. — Кафтанов встал. — Я сам буду руководить операцией.

Дача больше на крепость походила. Ворота стальные, забор с колючей проволокой по гребню, прожекторы на всех четырех углах.

ОМОН и оперативники плотно обложили ее, никто не мог незамеченным уйти.

Ждали темноты.

— Штурмовать придется, — сказал Корнеев.

— Ничего. — Кафтанов еще раз в бинокль осмотрел дачу. — Станет темно — мы свет врубим.

Время тянулось долго и измерялось теперь количеством выкуренных сигарет.

Ближе к вечеру, когда сумерки начали спускаться на лес, приехал «мерседес» Лузгина, а чуть попозже наемная «вольво».

Наконец совсем темно стало. Зажглись огни на даче, вспыхнули прожекторы.

И тогда Кафтанов скомандовал по рации:

— Свет.

Погасли прожекторы, и все погрузилось во тьму.

— Начали, — спокойно, даже слишком, сказал Кафтанов.

Бесшумно бросились к забору бойцы ОМОНа.

Секунда — и крюки «кошек» впились в гребень забора.

Еще несколько минут — и запищала рация. Старший сообщил, что группа захвата на территории.

— Действуй, — приказал Кафтанов и, повернувшись к Корнееву, сказал: — Пошли, Игорь.

Они еще не успели дойти до ворот, как они распахнулись.

Взревели моторы машин, две «Волги» и два микроавтобуса ворвались на территорию.

— Мы с тобой, Корнеев, — начальник МУРа сунул рацию в карман, — к шапочному разбору успели.

Хлопнул одинокий выстрел. Потом кто-то закричал истошно.

На огромном участке, кроме дома, еще одно строение было, двухэтажное, фабричного типа.

Мимо молодцов в пятнистой форме, мимо машин и разгоряченных схваткой они прошли в дом.

В холле на полу лежали двое с выкрученными за спину руками, наручники намертво сковали запястья.

Стеклянная разбитая дверь. Гостиная с камином, в котором догорали дрова.

У стены с поднятыми руками стояли Гольдин, Лузгин, Новиков, Штиммель и Саша Летчик.

Они с ужасом смотрели на стволы автоматов, на омоновцев в бронежилетах, на оперативников с пистолетами.

— Ну вот и все, — сказал Кафтанов, — давай, Корнеев, ознакомь их с постановлением прокурора и начинай обыск.

До чего же долго он не был дома. И комната его в старой коммуналке показалась ему самой уютной и тихой.

Шумело за окном вечернее Замоскворечье. Знакомая зеленая земля его детства.