смеха, верно? Но ты рассказала Райдеру, потому что очевидно, что лидер психопатической банды может понять тебя гораздо лучше, чем я. Не то чтобы ты давала мне шанс, чтобы узнать это, — сказал он с горечью.

— Я…

— Оставь это. Все равно теперь все пошло прахом, так какой в этом смысл? — прорычал он, проталкиваясь мимо меня и направляясь в раздевалку.

Я побежала за ним, пока он забирал свою сумку с крючка и, не сказав больше ни слова, повернулся, чтобы уйти.

Я стояла перед дверью, раскинув руки, чтобы не дать ему уйти от меня. Мне было невыносимо видеть боль в его глазах и знать, что я ее причинила. Мне нужно было все исправить, как нужно было почувствовать солнце на своей коже.

— Пожалуйста, — умоляла я.

— Мне нечего сказать, Элис. Ты лгунья и фальшивка, и ты только что стоила мне моей гребаной мечты. Я думал, что знаю тебя, но все это было просто чушью. Ты — дерьмо. И с меня хватит, — он пошел прямо на меня, отбросив мою руку в сторону, когда он направился обратно на поле, и мое сердце раскололось от яда в его словах.

— Это была не просто твоя мечта, — сказала я, сдерживая рыдания. — Эта игра значила что-то для всех нас. Для Гарета.

Леон набросился на меня, его глаза пылали гневом, а внутренний Лев смотрел на меня, готовый убить.

— Не смей использовать его как оружие против меня, — прорычал он, указывая пальцем прямо на меня. — Он был моим другом. Думаешь, я не знаю, что он должен был быть со мной на поле? Это на тебе его футболка. Это ты стоишь на его месте. Может быть, если бы он все еще был здесь, мы бы выиграли, и в качестве бонуса я бы никогда не встретил тебя. И я бы не знал, каково это — быть уничтоженным тобой.

Он отвернулся от меня и вышел на улицу, оставив меня в оцепенении от его слов, а слезы прочертили линии по грязи на моем лице.

Я почти остановила себя, чтобы не последовать за ним. Я почти позволила ему уйти. Но мысль о том, что это конец для нас, разорвала меня на две части.

Я побежала за ним, мое сердце болезненно колотилось, когда я заметила его на дальней стороне поля, стоящего со своей семьей с серьёзным выражением лица.

Я пересекла поле со сжатыми кулаками и болью, переходящей в ярость, обдумывая то, что он только что сказал. Неужели он действительно думал, что я хотела занять место Гарета в этом матче? Я бы отдала все, что у меня было, чтобы быть сейчас там, на трибунах, и смотреть, как мой брат играет вместо меня.

Брат Леона, Роари, заметил мое появление и указал на меня, забавная улыбка натянула уголок его рта. Я напрягла уши, чтобы расслышать слова, когда он толкнул руку брата.

— Похоже, твоя девчонка злится на тебя за испорченный матч, — поддразнил он.

Леон зарычал, его глаза сузились, когда он посмотрел на меня, и внезапно меня охватило ощущение Харизмы, омывающей меня, когда он призывал свои дары Ордена.

Девушки вокруг него на трибунах внезапно оглянулись и уставились на Леона с отвисшими челюстями и глазами лани.

Все они бросились к нему, и я нахмурилась, когда его поглотил рой Минди.

— Держите эту девушку подальше от меня, — приказал он, его глаза на мгновение встретились с моими, прежде чем его спрятала толпа.

— Какого черта? — потребовала я, когда все Минди повернулись и уставились на меня, преграждая мне путь и выкидывая магию в руках, готовясь удержать меня, если я попытаюсь обойти их. — Леон! — крикнула я. — Ты серьезно делаешь это со мной?

Он не ответил, но я увидела, как он устремился прочь сквозь толпу Минди, срывая с себя футболку Питбола и бросая ее в грязь на ходу.

— Леон! — снова закричала я. Я знала, что он меня слышит, но он просто продолжал идти.

Данте повернулся на звук моего голоса, вырвавшись из объятий членов своей семьи, чтобы встать рядом со мной.

— Значит, у него началась полная истерика Льва, — сказал он, его челюсть сжалась.

— Он сказал мне, что мечтает о том, чтобы он никогда не встречал меня.

Данте сердито зарычал. — Я заставлю его съесть свои слова, а потом заставлю извиниться, — поклялся он. — Nessuno fa male al mio amore (п.п. Никто не станет обижать мою любовь).

— Кто обидел твою любовь? — прервал нас голос, и я повернулась, чтобы увидеть ухмыляющуюся девушку. Я смутно помнила ее по вечеринке в честь дня рождения Данте, но там было так много Оскуров, что я не могла вспомнить, была ли она сестрой или кузиной. У нее были длинные черные волосы, она была одета в футболку Академии Авроры по питболу, которую она сделала в виде топа, так что имя Данте Оскура было видно там, где она нарисовала его на своем животе. — И, что более важно, кто твоя любовь?

— Ради звезд, Роза, ты такая любопытная, — пробормотал Данте, бросив на меня извиняющийся взгляд.

— Ну, если ты не хочешь мне ничего рассказывать, тогда я должна узнать это сама. Я думала, что ты та девушка, из-за которой мой кузен так мучается, но он пытался отмазаться от меня, сказав, что ты с Леоном, — сказала она, ухмыляясь так, будто только что поймала его.

Данте прочистил горло и провел ладонью по лицу, словно смущаясь, и мне удалось наполовину улыбнуться.

— Я Элис.

— Розали Оскура, любимая кузина Данте, — гордо ответила она, схватив мою руку удивительно крепко для четырнадцатилетней девушки.

— Что ты имеешь в виду под словом «мучается»? — спросила я, радуясь тому, что отвлеклась от своих проблем с Леоном.

— О, ты знаешь, он приходит домой и садится у окна, смотрит на луну и хлопает ресницами, — сказала она. — А во сне он все время бормочет «аmore mio» и морщит губы, как будто мечтает поцеловать тебя, — она начала изображать рыбьи губы с очень громкими звуками сосания и поцелуев, и я фыркнула от смеха, когда Данте попытался накинуться на