— Ей станет лучше?

— Да. Только не тряси особо, слышишь?.. Сейчас носилки дам, попросишь кого-нибудь, помогут.

Денис побежал вслед за сестричкой, через минуту вернулся с носилками. По дороге прихватил с собой какого-то красноносого зеваку.

— Червонец заработать хочешь?

Тот остервенело закивал головой.

— Давай помогай!

Они вдвоем погрузили мать на носилки и пошли к дороге. Стоянка такси оказалась пуста; частники, стоявшие у обочины, качали головами: «Извини, мужик, рад бы, да не могу». Денис с горем пополам тормознул пустой «пазик» с табличкой «ТЭЦ-2», бросившись под самые колеса.

— Блин, — пораженно сказал водитель, высовываясь наружу. — Что тут, война?

В салоне автобуса мама открыла глаза. Глаза были почти черными и испуганными — будто она увидела страшный сон.

— Денис?..

— Все нормально, мама, не волнуйся. Тебе сделали укол, сейчас все пройдет. Мы скоро приедем…

Когда отъезжали, Денис снова увидел в окне хлопочущую над чьими-то носилками сестричку. Он высунулся из окна, крикнул: «Спасибо!» Сестричка подняла голову — хотя вряд ли что услышала; кажется, кого-то из своих подзывала, чтобы помогли. У медиков действительно было работы невпроворот.

* * *

На другой день вечером домой Денису неожиданно позвонил Мамонт.

— Куда ты пропал? Надо бы хоть встретиться, переговорить.

— О чем? Ведь свиньи вернулись к кормушкам.

— Какие свиньи? — удивился тот. — И какие кормушки?

— Такие. Я звоню Агееву, его нет. А больше ни с кем не соединяют.

— Агеев в командировке. А с кем тебе соединяться? Мне чего не звонишь, напрямую?

Действительно! Ведь Мамонт был его первым наставником, он его многому научил, и полученные от него знания не раз пригодились и даже спасали ему жизнь. От Мамонта он видел только хорошее, и логично было позвонить ему и узнать, почему свиньям стало так вольготно… Он просто стеснялся, не хотел надоедать, считал, что все в Конторе заодно и раз от его услуг отказались, то никому он больше и не нужен. Но этот звонок показывал, что дело обстоит не совсем так.

— Да вот как-то… — промямлил Денис.

— А чего голос такой кислый? — Мамонт говорил как всегда энергично и напористо.

Денис вздохнул.

— Чего веселиться! Мать в больнице. Вчера были в «Эстер-Люкс», ей стало плохо, мы вышли на улицу за минуту до взрыва…

— Ты там был?! — Мамонта будто иголкой укололи.

— И я, и мать. Говорю же: вышли за минуту до взрыва.

На другом конце провода наступила длинная пауза.

— Давай-ка я к тебе сейчас подъеду. Годится?

— Годится, — обрадовался Денис. Одиночество угнетало его очень сильно.

Мамонт приехал через сорок минут. Денис успел сварить картошки, когда он позвонил в дверь. Оживленный, румяный, с плоской бутылкой джина под мышкой. Но в глазах Денис прочитал озабоченность. Впрочем, контрразведчик ее никак не демонстрировал, а наоборот — старательно скрывал.

— Давай за встречу, — он быстро наполнил рюмки, наколол на вилку маленький крепкий соленый огурец.

Денис раньше не пил джин. Он напоминал густой хвойный самогон. Денис поморщился и закусил картошкой.

— Не правильно пьем, — тоже сморщившись, сказал Мамонт. — И закусываем не правильно. Раньше за это из партии выгоняли.

— Правда? — спросил Денис.

— Анекдот такой есть. Так что там произошло, в прачечной? — будто между делом спросил Константин Иванович.

Денис пожал плечами.

— Черт его знает. Говорили, что газ взорвался.

— Вот так, да? — Мамонт налил еще по рюмке. — Разбавить нечем? Ну ладно, обойдемся… За что пьем?

— Мама всегда говорит: «за здоровье»…

Мамонт покачал головой.

— Давай лучше за удачу. На «Титанике» ведь все здоровые были. Ане повезло… Ты не помнишь, в каком барабане стирал?

Денис наморщил лоб и тут же, будто наяву, увидел залитую мыльной пеной стойку.

— Помню. В четырнадцатом.

— Тем более, — сказал Мамонт и выпил. Не закусывая.

Холмс тоже выпил, но поспешно сунул в рот огурец.

— Почему «тем более»? — хрустя огурцом, спросил он.

— Потому что взорвался как раз четырнадцатый барабан. Там почему-то оказалась самодельная бомба. Две армейских толовых шашки и реле от будильника. Очень простая конструкция, но очень эффективная.

Непережеванный огурец застрял в горле.

— Что? — тонким голосом спросил Денис. — Значит, это из-за меня? Целую прачечную, столько людей…

Внутри у него все похолодело. Охвативший Холмса ужас не шел ни в какое сравнение с испытанным в ночь перестрелки.

— Выходит, из-за тебя, — Мамонт рассматривал его в упор тяжелым взглядом. — Непонятно только, почему ты не написал рапорт. Покушение на нашего сотрудника — это чрезвычайное событие. А ведь сейчас и версии-то такой нет.

— Я же уже не ваш сотрудник, — криво улыбнулся Денис, хотя ему хотелось плакать.

— И свиньи вернулись к корытам. А в прокуратуре официально объявлено, что я стукач, даже мой псевдоним назвали.

— Не может быть! — Мамонт посерел. — А ну, давай все по порядку!

Денис принялся рассказывать. Контрразведчик слушал не перебивая. Он был бледен, желваки на скулах вздувались.

— Ну и суки! — сказал он, когда Денис закончил. — Вопервых, антикоррупционную программу никто официально не сворачивал, она просто тихо умерла. Это уже не моя линия работы, но я интересовался: все твои материалы направлялись в Москву, но никакой реакции не последовало.

— Ну вот. Агеев так и сказал.

— Во-вторых, ты штатный сотрудник органов безопасности, офицер. Если твое пребывание в прокуратуре не имеет смысла, ты можешь перейти к нам и продолжить работу по линии контрразведки.

— Этого он не говорил. Он сказал, что надо подождать…

— В-третьих, — целенаправленно развивал свою мысль Мамонт. — Разглашение сведений о сотруднике, выполняющем секретное поручение, является должностным преступлением. По каждому такому факту должно проводиться тщательное расследование. Этот извращенец не зря крутился возле прокуратуры. Сейчас его отзовут из командировки, и пусть объяснит, как произошла утечка информации!

— Но…

Мамонт предостерегающе поднял руку.

— А в-четвертых, если тебе будет угрожать опасность — звони мне. Какие бы пасьянсы ни раскладывали наши начальники, я со своими ребятами всегда тебя прикрою! В крайнем случае — я один приеду, но никому мало не покажется…