Таисия Иосифовна Ефремова рассказывала, что Вьюшков как раз помог скрутить хулиганов, которых милиция потом отпустила.[221] Вьюшкова же, напротив, задержали. В отделении милиции, в отчаянии от мысли, что будет составлен протокол, который пошлют в институт, что устроят товарищеский суд, в те годы часто превращающийся в судилище (у него уже был один выговор с занесением в личное дело, полученный за нелепую историю в одной из экспедиций), бросился в пролёт лестницы и разбился. Он был ещё жив, когда его доставили в больницу, но спасти учёного не смогли.

Боль от осознания потери ученика, от её нелепости и одновременно неотвратимости была велика. Стрела Аримана разит лучших.

Между тем начался второй год Очёрских раскопок. Ефремов в Очёр не выезжал — врачи разрешали удаляться только туда, где есть возможность скорейшего оказания медицинской помощи. В поле отправились два ученика — П. К. Чудинов и А. К. Рождественский, с ними были Е. Д. Конжукова и Л. П. Татаринов. В качестве рабочего взяли юного Геннадия Прашкевича, будущего писателя-фантаста.

1960 год станет третьим годом Очёрских раскопок — самых масштабных и удачных за всю предшествующую историю палеонтологии в России и СССР.

Китайцы пригласили Ефремова участвовать в организации палеонтологической экспедиции во Внутреннюю Монголию, надеясь, что он сможет быть её руководителем. Необходимость исследований в этом регионе была ясна уже в 1946 году. Болезнь помешала Ивану Антоновичу вернуться в любимую пустыню. В 1959 году руководителем экспедиции станет Рождественский. Чудинов тоже поедет на север Китая, в Южную Гоби.

Летом 1958 года Ефремов отправился в Малеевку, в Дом творчества писателей. Здесь, на берегах чистых прудов старинного Воронцовского парка, Иван Антонович подготовил прочитанный в Москве в 1957 году доклад «О биологических основах палеозоологии» для выступления в Пекине.

Писатели, отдыхавшие в Малеевке, обсуждали, помимо прочего, новый, только что вышедший роман с загадочным названием «Наследник из Калькутты». От его страниц веяло свежим ветром Буссенара, Хаггарда, Коллинза, но в то же время своеобычность книги была несомненна, её буквально расхватывали в магазинах.

Иван Антонович, слыша эти разговоры, загадочно улыбался: он из первых уст знал необычайную историю романа.

В 1954 году Роберт Александрович Штильмарк, отбывавший десятилетний срок в лагерях, ещё жил на поселении в Красноярском крае, когда его старшему сыну Феликсу чудом удалось вызволить из архивов ГУЛАГа три толстые, написанные каллиграфическим почерком тетради в обложках из синего шёлка.

Елена Робертовна Штильмарк-Володкевич, дочь писателя, рассказывала:

«Он попытался показать её [рукопись] старинной подруге своей покойной матери — известному литературоведу. Однако, увидев перед собой сына «врага народа», та в испуге захлопнула перед ним дверь… Уже весной 1954 года Феликс дал «Наследника» на прочтение своему учителю и другу, профессору университета биологу А. Н. Дружинину. И. А. Ефремов вспоминал, что однажды он позвонил Дружинину: «Александр Николаевич, дорогой, выручайте! Защищается мой аспирант, а оппонента нет и сразу не найти: поздно, учебный год кончается! Что угодно для вас сделаю!» — «Хорошо, Иван Антонович, буду оппонировать. Но я беру взятки борзыми щенками: прочитайте рукопись моего ученика». — «Присылайте, уж так и быть…» — без энтузиазма согласился Ефремов. Очень уж не хотелось писателю браться за рукопись: ему изрядно надоели «молодые таланты»… Рукопись какое-то время лежала без движения, а потом её прочёл сын Ефремова, а затем и его друзья-одноклассники. Вскоре Иван Антонович стал замечать, что лексикон мальчиков обогатился какими-то «пиратскими» словечками: «карамба», «абордаж», «одноглазый дьявол» и т. д. Затем и его жена включилась в мальчишечьи разговоры. Тогда Иван Антонович и сам взялся за чтение. Быстро «проглотил» первый том и стал с нетерпением ждать продолжения. А Феликс не торопился — Иван Антонович велел ему приходить не раньше чем через месяц. Наконец Феликс позвонил, и Ефремов набросился на него:

— Где продолжение?

Прочитав роман, Иван Антонович написал короткую, но очень добрую рецензию, послал её отцу в Сибирь, а три тома рукописи отнёс в Детгиз, в редакцию приключенческой литературы. Там рукопись приняли и отдали на рецензирование В. Д. Иванову, известному писателю, автору многих романов,[222] который написал даже не рецензию, а художественное произведение во славу «Наследника из Калькутты», страниц на семьдесят. Вторым рецензентом была критик В. С. Фраерман, жена писателя Р. И. Фраермана. Её отзыв, тоже положительный, включал и литературоведческий разбор романа».[223]

Аллан Иванович Ефремов рассказывал, что отец всегда тестировал новые рукописи на них, мальчишках — сыне и его приятеле Вале Сильвестрове по прозвищу Буйвол. Если им нравилось начало, тогда он читал приходившие ему на рецензию рукописи с вниманием. Мальчики не знали, что первая рукопись писалась на обрывках, разрезанных бумажных мешках из-под цемента на строительстве железной дороги Игарка — Дудинка — Норильск, известной сейчас как «Мёртвая дорога», что переписывал её зэк-бухгалтер, сидевший за подделку ассигнаций, а синим шёлком переплёта рукопись была обязана рубашке заключённого из Прибалтики, отобранной у него паханом.

В 1956 году автор рукописи Роберт Штильмарк был амнистирован и вернулся в Москву. Иван Антонович помогал ему пробивать публикацию рукописи, поддерживал материально — Штильмарк вернулся из Сибири с молодой женой, уволенной с работы за связь со ссыльным, и двумя маленькими детьми.

В гостеприимном — странноприимном — доме на Красной горке семья Ефремовых с изумлением и восторгом слушала рассказы Роберта Александровича. С изумлением, потому что невозможным представлялось, как в Заполярье, за колючей проволокой, на банном чердаке, а затем в избушке у склада горюче-смазочных материалов полуголодный человек по заказу уголовного авторитета сочинял феерический роман о XVIII веке, о приключениях, похищениях, сокровищах, пиратах и любви. С восторгом, потому как талант рассказчика был столь ярок, что зэки прозвали его «звонарём», по всей зоне он прославился как «батя-романист».

Однажды он с женой шёл по мосту на дачу в Купавну. Откуда ни возьмись возникли двое грабителей, стали отбирать вещи. Роберт Александрович что-то тихо сказал им, и они упали перед ним на колени с криком:

— Прости, батя!

Штильмарк пробудил дремавшее было в душе Ефремова желание написать что-то необычайное, авантюрное, азартное. Но мысль об этом пришлось пока отложить в долгий ящик: осенью ждала поездка в Китай.