оперативным мероприятиям на границе мой рабочий день, независимо от выходных и праздничных дней, проходил весьма однообразно: в 8.30—8.45 начинался рабочий день, продолжавшийся до 20–22 часов. После чего я шел домой, но с 1 до 2.30 ночи находился на узле спецсвязи в царстве старшего лейтенанта Крас-ва для участиях в сеансах радиосвязи с нашими радиофицированными негласными источниками с целью принятия безотлагательных решений. После чего отдыхал, а на следующий день все повторялось. В субботу домой мы уходили в 17–18 часов, а в воскресение или праздничный день — могли «расслабиться» и прийти на работу к 10.30–11.00, а уйти — в 15–16 часов. Обычным явлением было возвращение в отряд сотрудников отдела за несколько дней до окончания отпуска для того, чтобы провести плановую встречу с источниками, которые не так часто выходили на встречи. Такой случай был и у меня, когда летом 1988 года за неделю до окончания отпуска мне пришлось вместе с семьей вернуться в Пяндж, а на следующий день (в день своего рождения) выехать на границу для принятия нашего негласного помощника (в связи с этим мой переводчик сделал мое фото на память). При этом вечером возникла еще и угроза боестолкновения с вооруженной группой бандитов, которая в каких-то 500 метрах ниже от нас по течению переправилась на нашу территорию, где их огнем встретили пограничники заставы.

Самоотверженность и преданность делу приводят зачастую не только к весьма важным результатам, но и, порой, к необъяснимым явлениям, одно из которых случилось со мною. Был у меня на связи негласный помощник, который внезапно прекратил выходить на встречи и судьба его более года оставалась неизвестной. Однако, как то мне приснился сон о том, что он вышел на встречу со мною, рассказал о причине своего исчезновения и представил очень важную информацию об одном объекте противника, о существовании которого мы даже не подозревали, его руководителях, сотрудниках и разведывательно-подрывной деятельности против нашей страны. Сон был настолько ярким, что я запомнил его в деталях. Какое же было мое удивление, когда через два дня этот источник действительно вышел на встречу и представил мне указанную информацию. Слушая его и сопоставляя услышанное со сновиденьем, у меня в голове не вкладывалось: как такое возможно? Чтобы убедиться в правдивости сна, я прервал своего «виз-а-ви» и продолжил его рассказ, назвав запомнившиеся мне во сне имена сотрудников объекта противника. Сказанное мною вызвало шок у источника и у него вырвалось: «Откуда Вы это знаете? Это знает всего лишь 3–4 человека? Я поражен, как ваша разведка работает!» В ответ я сделал многозначительно — заумное выражение лица, хотя сам до сих остаюсь в недоумении от произошедшего! Что это было? Небывалое бывает!

А еще следует отметить тот дух профессиональной корпоративности, которым были объединены все сотрудники — от сверхсрочника до генерала армии — органов и войск КГБ СССР. Во-первых, каждый чекист, оказавшись в незнакомом городе без копейки в кармане, знал, что без помощи родной «конторы» не останется. Ему нужно было только прийти в территориальное управление КГБ, предъявить свои служебные документы, написать рапорт на выплату аванса и какое-то время подождать, чтобы сотрудники финансового органа могли связаться с его руководством для официального подтверждения его личности и факта прохождения службы. После чего ему незамедлительно был бы выдан необходимый аванс. Во-вторых, на фоне острой нехватки гостиниц в советское время в Москве рядовой сотрудник знал, что при обращении в известную всем чекистам гостиницу ХОЗУ с предъявлением отпускного или командировочного удостоверения его в обязательном порядке разместят на ночлег. При отсутствии свободного места в номере — ему поставили бы раскладушку даже в холе на одном из этажей, или в одном из номеров. В других городах при отсутствии свободных номеров в гостиницах сотрудники местных органов КГБ также оказывали содействие приезжим коллегам в размещении за счет служебной брони. В-третьих, в рамках взаимодействия сотрудники всегда исполняли запросы из других органов с максимальной ответственностью и в установленный срок, словно делали это для себя. Ярким примером тому явилось исполнение 1988 году моего запроса в Управление КГБ СССР по Красноярскому краю на проведение мероприятий по установлению одного из жителей Воркуты, который в юности был причастен к басмаческому движению в Таджикистане. Этот запрос в адрес начальника управления в звании генерал-майора подписал начальник нашего разведотдела в звании майора. А спустя полтора месяца нам пришел ответ за подписью начальника управления с приложением документов о результатах проведенных мероприятий по нашему запросу общим объемом почти 40 листов, даже с приложением фотографий и заверенных копий документов. Ни у кого не могло возникнуть и мысли о том, чтобы подготовить формальную «отписку». В-четвертых, все мы пограничники — от рядового до генерала армии — очень гордились и продолжаем гордиться своей службой на границе и объединены особым духом пограничного братства. Было невозможно, чтобы один пограничник прошел мимо другого пограничника. Обязательно следовало знакомство, выяснение мест службы друг друга, поиски общих знакомых. При этом у нас была распространена поговорка: «Граница СССР длинная, но узкая». Вследствие чего у нас бытовала шутка: «Если в течение пяти минут общения вы не смогли найти ни одного общего знакомого, то один из вас либо самозванец, либо шпион».

С особой теплотой хотелось сказать несколько слов о секретарях-делопроизводителях нашего разведотдела прапорщиках Любови Михайловне Сав-к, Людмиле Ивановне Гак-й и Галине Анатольевне Новос-вой. Эти прекрасные женщины и коллеги делили вместе с нами многие тревоги, трудности, невзгоды и радости. В нынешнее время только люди старшего поколения помнят механические и электромеханические пишущие машинки «Листвица», «Москва», «Ятрань» и другие и те трудности, с которыми приходилось сталкиваться при необходимости в срочном порядке подготовить документ «на верх». Особенно это касалось документов по результатам проведенных мероприятий, подпадавших под соответствующий перечень для срочного или внеочередного доклада. И если офицер-разведчик возвращался с оперативного мероприятия во второй половине дня, то после доклада начальнику отдела или его заместителю сразу же садился за его документальное оформление — в рабочей тетради готовил проект документа, на что уходило несколько часов. В черновом варианте документ представлялся начальнику отдела, который вносил в него свои правки. Если доклад имел экстренный характер, то спустя час-полтора, из дома вызывалась секретарь-делопроизводитель, которая печатала чистовой вариант документа (с соответствующими «пробелами»), на что уходило до двух часов. Зачастую, внимательно перечитывая уже подготовленный документ, начальник отдела вновь вносил коррективы в документ и вновь следовала перепечатка отдельных листов, а то и всего текста. И только в 2–4 часа утра документ передавался начальнику отдела для представления его утром на подпись начальнику погранотряда и все, удовлетворенные,