них вручали и нам какой-то памятный подарок или сувенир — то мы испытывали те же искренние чувства. Некоторые из этих сувениров в виде настенного афганского пейзажа или восточной статуэтки до сих пор напоминают многим офицерам-разведчикам об их далеких афганских друзьях-товарищах.

Несколько спокойнее мы прощались с теми негласными помощниками, с кем мы планировали встретиться уже на советской территории. И хотя их терзали те же тревожные мысли, мы говорили друг другу с тревожной бодростью в голосе: «До встречи!», а разведчики еще и добавляли: «Я буду ждать на границе! Не тревожься — все будет нормально!»

Не менее тяжелыми были наши прощания с сотрудниками ХАД, «Царандой» и погранохраны, с которыми нас связывали совместные операции и порой многолетняя дружба. В их глазах была тревожная рвущую душу тоска с немым вопросом: «Как же мы без вас?» Так, Артур Гиб-н рассказывал, что начальник отдела ХАД улусвольства Дашти-Арчи Ханмамад при прощании заплакал, а его последними словами была просьба: «Передавай привет всем моим друзьям! А мы здесь будем держаться уже сами!» Как чувствовал: спустя каких-то полгода он был убит душманами в результате теракта. Погиб в бою и мой хороший боевой товарищ командир роты ХАД Арбоб Иваз, о котором рассказывалось в предыдущих главах. Печальной оказалась судьба и многих других наших афганских друзей: в разное время многие из них погибли в боях, от терактов или были захвачены душманами и после страшных пыток казнены. Некоторым из них после захвата власти мятежниками в апреле 1992 года посчастливилось выжить и эмигрировать из страны. И мы, терзаемые чувством вины за их горе и мытарства, уже в новой России и среднеазиатских республиках СНГ оказывали нашим афганским боевым товарищам, с которыми зачастую в Афганистане и не были-то знакомы (достаточно было того, что они служили в ХАД, «Царандое» и др.), посильную помощь в налаживании их жизни уже на нашей земле. При этом мы говорили: «Если нас просто предали, то их предали дважды» — когда они поверили нам, а мы ушли, бросив их на произвол судьбы, а второй раз — когда тогдашние российские власти в 1990-х годах проявили полнейшее безразличие к их судьбе при их вынужденном бегстве от физической расправы в нашу страну. И только нам, «афганцам», они были не безразличны: используя свое служебное положение, личные связи, авторитет и влияние мы правдами и неправдами помогали им получать официальные разрешения на жительство в среднеазиатских республиках СНГ и РФ, формировать законные основания для получения гражданства, через свои личные связи помогали налаживать бизнес, без которого им выжить было невозможно. Многие хлопоты пришлись и на меня во время прохождения службы в одной из республик Средней Азии: начиная с апреля 1992 года мне пришлось оказывать помощь десяткам афганских офицеров ХАД, «Царандой» и армии, партийным работникам НДПА, которые бежали из Афганистана вместе с семьями из-за массовых убийств — только в провинции Гор исламистами за один день было казнено более 300 офицеров и госчиновников — им всем талибы отрезали головы. Всеми правдами и неправдами пришлось помогать им осесть на временное жительство в этой республике, либо выехать в Россию. При этом мой дом превратился в своеобразную приемную, и жена как-то сказала: «Как же я устала от гостей — мне так хочется побыть дома одной». Тем не менее все прошло — со временем их жизнь наладилась и для многих из них Россия и Среднеазиатские республики СНГ стали второй родиной, где они живут, растят уже внуков и продолжают поддерживать дружеские отношения с нашими ветеранами-«афганцами». Есть такой друг и товарищ и у меня, хотя в Афганистане мы с ним вместе не воевали, но он был моим коллегой. А когда во второй половине 1990-х гг. моей жене пришлось в срочном порядке добираться через Москву на похороны своего отца в один из городов за уральским хребтом, то те, кому мне пришлось помогать ранее, пришли ей на помощь. И их не нужно было просить: узнав от моих друзей-«афганцев» о возникшей у меня проблеме (в это время авиакассы отказывались принимать воинские перевозочные документы), они сами вышли на меня и предложили свою искреннюю помощь. Афганцы умеют помнить добро!

Ситуацию с обеспечением безопасности вывода наших подразделений из приграничных районов провинций Тахар и Бадахшан в значительной мере «разрядила» встреча представителей КГБ, ГРУ ГШ ВС СССР и командования 40-й армии с легендарным афганским таджикским лидером и руководителем вооруженных формирований мятежников ИОА на Северо-Востоке Афганистана Ахмад Шахом Масудом, прозванным «Пандшерским Львом». А представители пограничной разведки КСАПО провели встречу с одним из его заместителей. В ходе этих переговоров Ахмад Шах Масуд обязался не предпринимать враждебных действий против советских войск и обеспечить их безопасный вывод из Афганистана. И действительно, с началом вывода командиры подчиненных ему формирований сами вступили в контакт с нашими офицерами-разведчикам и организовали с ними тесное взаимодействие. Так, за несколько часов до начала движения нашей колонны из Талукана «ахмадшаховцы» блокировали наиболее опасные участки дороги для недопущения их обстрела другими мятежниками. Позже многие «талуканцы» рассказывали, что, двигаясь колонной, наблюдали как подчиненные Ахмад Шаха приветственно махали им руками, а некоторые кричали по-русски: «Давай-давай, домой! Счастливой дороги!» Был случай, когда боевики Ахмад Шаха, выйдя на дорогу, остановили нашу головную бронемашину и на русском языке попросили советского офицера подождать несколько минут. После чего на глазах наших пограничников сняли несколько противотанковых мин с дороги и махнули: «Проезжайте!» Несомненно, в этом была и большая заслуга наших офицеров-разведчиков ПОГ-2 «Талукан».

Вывод «наших» спецподразделений был назначен на 13 февраля 1989 года. Володя Тепл-н и Алексей Шкл-в обеспечивали вывод «своих» загранбъектов, а на меня было возложено непосредственное обеспечение вывода пограничников с «Таханэ-е-Канам». Поэтому 6 февраля с целью уточнения готовности «духов» обеспечить нам безопасный вывод нашего подразделения я прибыл на загранобъект «Хатункала», затем 9 февраля с той же целью был переброшен «бортом» на «Колонгузар», а 11 февраля — на «Таханэ-е-Канам» для проведения соответствующих мероприятий.

12 февраля мною была достигнута договоренность с местным главарем мятежников Лал Мухаммадом «Дивоном» (ИПА) о блокировании им в день вывода своими группами подступов к нашей «точке» на удалении 2–3 км для обеспечения безопасной погрузки вертолетов.

13 февраля 1989 года стал последним днем моего пребывания в Афганистане и выдался пасмурным. Уже к 7 часам утра к нашей «точке» прибыли местные главари ИПА Лал Мухаммад Дивона и Шах Махмуд с несколькими своими телохранителями. Лал Мухаммад — смуглый, худощавый, поджарый, резкий в движениях, не терпящий возражений подчиненных, вызывал у меня симпатию, но настораживал своей кличкой «Дивона» (Сумасшедший). Шах Махмуд,