Генрих IV вторично женился на Марии Медичи, происходившей из младшей ветви этого рода. В 1601 году Мария произвела на свет будущего Людовика XIII. Подобно Екатерине, она долгие годы терпела неверность своего мужа; овдовев, добилась власти в качестве регента при своем несовершеннолетнем сыне.

Генрих IV правил Францией двадцать один год. Несмотря на переход в католичество, он по-прежнему проявлял терпимость к гугенотам и прилагал все усилия, чтобы сохранить в стране религиозную стабильность. В возрасте пятидесяти шести лет он был убит католическим фанатиком, когда ехал в карете по улице Сент-Оноре. После его смерти Франция опять оказалась ввергнута в религиозную распрю. Потомки Генриха продолжали династию Бурбонов до ее свержения в 1793 году. Преследование гугенотов прекратилось, когда революция 1789 года дала им равные с католиками права перед законом.

Личность Екатерины Медичи до сих пор остается окутанной завесой зловещих легенд. Ее обвиняли в нескольких наиболее гнусных преступлениях XVI века, включая убийство Жанны Наваррской и Гаспара де Колиньи. Некоторые утверждают, будто она отравила старшего брата своего мужа, а также двух своих старших сыновей, не говоря уж о множестве второстепенных фигур, которые имели неосторожность ей перечить или враждовать с ней.

Истинна ли эта легенда? В самом ли деле Екатерина безжалостно уничтожала всякого, кто стоял на ее пути? Обладала ли она любовью к власти? Те, кто знал ее лично, говорили и «да», и «нет»; те, кто не знал ее, точно так же выражали противоположные мнения. Елизавета I как-то сказала, что из всех европейских правителей она больше всего боится именно Екатерины; если бы подобный вопрос задали Филиппу II Испанскому, у него наверняка нашлась бы веская причина примкнуть к этому мнению. Как ни странно, именно Генрих IV, услышав нелицеприятные высказывания о покойной теще, резко ответил: «Что, спрашиваю вас, может поделать женщина, оставшаяся после смерти мужа с пятью детьми на руках и перед лицом двух семейств, которые только о том и мечтали, чтобы завладеть короной, — я говорю о нас (Бурбонах) и Гизах. Дивлюсь, что она не натворила чего похуже».

Чтобы изобразить Екатерину, я вынужден был пойти дальше исторически сложившегося образа вдовы в черном, вечно плетущей интриги сеятельницы зла. Уцелевшие до наших дней письма Екатерины говорят о ней очень многое, равно как и письма ее современников. Я обращался также к множеству исторических и современных источников, чтобы лучше понять и саму Екатерину, и время, в котором ей выпало жить.

К своему изумлению, я обнаружил отважную девушку, которая, пережив нелегкое детство и сложный брак, стала настоящей гуманисткой, обладавшей поразительной способностью к компромиссу. Екатерина ненавидела войну и боролась за мир; она была королевой и матерью, чья главная цель состояла в том, чтобы обеспечить выживание династии. Пускай Екатерина не раз совершала серьезные ошибки, я все же не верю, что именно она была вдохновительницей Варфоломеевской ночи; скорей уж, она стремилась уничтожить Колиньи, который по меркам той эпохи может считаться государственным изменником. После того как первое, анонимное покушение на Колиньи провалилось, Екатерина в спешке и панике не смогла предугадать, что, посылая Гиза убить Колиньи и других гугенотских вождей в его доме, она вызовет массовые убийства шести тысяч человек в Париже и его окрестностях и очернит свое имя в глазах потомков. Хотя она не была абсолютной пацифисткой в вопросах религии, ее позиция в корне отличалась от позиции Гизов, которые выступали за систематическое преследование еретиков. Всю свою жизнь Екатерина чуждалась оголтелого фанатизма, который царил в Испании, и делала все, чтобы ослабить подобные настроения во Франции. Беда в том, что лишь немногие из ее окружения разделяли эти стремления.

Интерес Екатерины к оккультным наукам подтвержден документально; подобно большинству людей эпохи Возрождения, она глубоко верила в существование тайных сил. Видения, которые посещали ее, или случаи ясновидения были письменно подтверждены ее родными и друзьями; несколько эпизодов, описанных мной в книге, взяты целиком из их воспоминаний. Она покровительствовала Нострадамусу до самой его смерти; Козимо Руджиери был ее личным астрологом и действительно предал ее. Тем не менее пресловутая тяга Екатерины к черной магии и ядам кажется недостоверной; легенда о том, что в Блуа у нее был специальный шкафчик с ядами, — чистой воды выдумка. Потайные отделения, которые можно увидеть и в наши дни, явно предназначались не для снадобий, а для личных документов. Я не обнаружил ни единого конкретного свидетельства тому, что Екатерина кого-то отравила или прибегала к черной магии; зато многие предметы, обнаруженные после ареста Козимо Руджиери в Шамборе, говорят о том, что он мог заниматься подобными вещами. Щедрость Екатерины к своим близким, ее длившаяся всю жизнь дружба со своими фрейлинами и Бираго, любовь к животным, необычная для того времени, подтверждаются несколькими источниками.

Бесплодие Екатерины, которым были отмечены первые годы ее брака с Генрихом, является предметом бесчисленных спекуляций. Некоторые источники возлагают вину на Генриха, которому пришлось подвергнуться операции интимного свойства, чтобы исправить дефект способности к семяизвержению; другие утверждают, что сама Екатерина обладала чересчур плотной девственной плевой, для нарушения которой потребовалось хирургическое вмешательство. Разумеется, подобные медицинские аномалии проверить невозможно, и я убежден, что объяснение лежит на поверхности: Диана де Пуатье удерживала Генриха от визитов на супружеское ложе до тех пор, пока не поставила Екатерину в полную зависимость от себя и не утвердила свою власть над этим браком. Тот факт, что Екатерина внезапно забеременела именно тогда, когда появление наследника стало для нее вопросом жизни и смерти, выглядит чересчур явным совпадением. Екатерина, правда, не остановилась на этом и произвела на свет еще семерых здоровых детей; я намеренно не упоминаю в этой книге о ее сыне, умершем во младенчестве, и трагически закончившейся в 1556 году беременности девочками-двойняшками.

Екатерина Медичи прожила сложную жизнь в чрезвычайно сложное время, и ради того, чтобы избавить читателя от блужданий в подлинном лабиринте событий, имен и титулов, я несколько видоизменил события. К примеру, я упоминаю только троих из девяти детей Клод, дочери Екатерины; старшего из этих детей звали Генрих, а второго — Карл. Я поменял их именами во избежание путаницы — учитывая, какое количество Генрихов населяет повествование. Я также не упомянул ни о внебрачном сыне Карла IX от его любовницы, ни о втором сыне Франциска I, тоже Карле, который умер еще до смерти самого Франциска. Кроме того, хотя Филипп II Испанский сыграл в жизни Екатерины значительную роль, их встреча в Байонне — художественный вымысел, хотя тема их разговора отнюдь не вымышлена. Почти такая же беседа состоялась у Екатерины с чрезвычайным посланником Филиппа герцогом Альба.

В высшей степени непосильным трудом для литератора было бы описание всех членов обширного семейства Гизов, и опять же, ради того, чтобы избежать путаницы, я свел число представителей этой семьи к минимуму. Серьезному изменению подвергся титул брата Меченого — монсеньора, который на самом деле — кардинал Лотарингский, а не кардинал Гиз.