Городское население, отчасти в силу прежнего, более тесного отождествления себя с советским режимом и отчасти в результате ухудшения условий жизни и работы в городах при немцах, было склонно выступать против оккупационных властей и было настроено более решительно, чем сельское население; однако, что весьма парадоксально, партизанское движение в основном представляло собой сельский феномен, и потому жители городов либо оставались в изоляции, либо присоединялись к действовавшим в городах группам коммунистического подполья. Лишь в очень редких случаях они бежали из городов и присоединялись к партизанам. В сельской местности крестьяне также крайне неохотно переходили на сторону партизан. Как показано выше, когда они в конце концов все же отвернулись от немцев, то не выказывали особой любви к партизанам, хотя обычно и поддерживали их, когда возникала необходимость делать выбор.

Национальная принадлежность практически не играла никакой роли в оккупированных районах России и Белоруссии. Лишь в Крыму и на Северном Кавказе она оказывала влияние на состав партизанского движения и на отношения партизан с гражданским населением. В Прибалтийских государствах она наверняка имела важное значение, но этот регион не рассматривается в данной главе. На Украине сложилась парадоксальная ситуация: 1) в силу неблагоприятных условий местности там было мало советских партизан, хотя коммунистическое подполье в ряде крупных поселков и городов было довольно активным; 2) были сильны антигерманские настроения; 3) в отдельных частях республики были сильны проявления национализма, что способствовало возникновению не только антигерманских, но и антирусских (и антипольских) настроений; 4) национализм был сильнее развит в кругах интеллигенции, чем среди крестьянства, которое обычно и обеспечивало людскими ресурсами партизанское движение. Несомненно, что часть населения не испытывала симпатий к партизанам, считая их посланцами и агентами Москвы; с другой стороны, националистические настроения на Украине, за исключением, пожалуй, Волыни, Галиции и ряда других отдельных районов, не были столь сильны, чтобы влиять на принятие решений в большей степени, чем такие важные соображения, как, например, просто необходимость выжить, желание повысить свой жизненный уровень и недовольство немецкой аграрной политикой.

В конечном счете решение перейти на сторону немцев или партизан, пожалуй, определялось накопленным во время войны личным опытом каждого отдельного человека – не абстрактными соображениями и оценками достоинств и недостатков двух режимов и даже вовсе не обязательно симпатией и антипатией именно к советскому режиму, – а также тем, какой режим оказывался сильнее и контролировал данный район. Вместе с тем факторы нематериального и неличностного характера тоже оказывали свое влияние. Существование «вооруженных деревень», ряда местных самоуправлений, бригады Каминского и отрядов сепаратистов позволяет предположить, что у немцев была возможность использовать политические устремления крестьян шире, чем их обычное недовольство теми или иными сторонами жизни. Однако они так и не выработали внятной и четкой политической программы для крестьянства. В свою очередь, советскому руководству и вместе с ним партизанам успешно удалось пробудить и в полной мере использовать глубинные эмоции, такие как патриотизм и антиколониализм. И хотя ни одна из сторон не предложила ничего в плане повышения уровня жизни, в плане надежды на будущее и оценки своей роли как участника происходящих событий, партизаны могли предложить людям намного больше, чем немцы.

Таким образом, на оккупированной территории формированию общественного мнения, находившего выход в конкретных действиях, способствовали партизаны. Например, на Украине они не всегда были причиной, но часто являлись следствием антигерманских настроений. Вместе с тем они оказывали влияние на отношение населения и последующее принятие им решений тем, что: а) распоряжались жизнями и судьбами небольших групп граждан; б) постоянно напоминали населению о непрекращающемся присутствии и слежке советского режима; в) играли роль мстителей и тем самым препятствовали сотрудничеству с немцами; г) провоцировали немцев на террор и такое поведение, что значительная часть гражданского населения была вынуждена считать оккупационные силы большим из двух зол; д) действовали в качестве катализатора и предоставляли реальную возможность для эффективных действий тем, кто хотел сражаться против немцев или покинуть их лагерь.

Партизанская организация представляла собой образцовый пример движения сопротивления, не созданного на добровольной основе. Начало партизанскому движению положило не массовое народное восстание; оно не смогло бы развиваться без помощи и руководства советского режима. Не смогло бы оно и добиться успеха, если бы рано или поздно ему не удалось привлечь на свою сторону значительную часть населения. То, что ему это удалось, в какой-то мере объясняется применявшейся тактикой и образом действий, но в значительно большей степени – не зависящими от него обстоятельствами.

Хотя партизанская война на Восточном фронте во время Второй мировой войны и признается фактором, внесшим вклад в поражение немцев в России, такой особенности советского партизанского движения, как его тесная связь с советской разведкой, уделялось мало внимания. В этой главе на основе подробного исследования партизанского движения в различных районах Белоруссии и Российской Федерации предпринята попытка осветить разведывательную деятельность советских партизан. Эта деятельность рассматривается как одна из сторон партизанской войны и анализируется с точки зрения ее вклада в операции советской разведки. Используемые партизанами методы сбора разведывательных сведений для собственных нужд, несомненно, представляют интерес, но куда более важно то, что партизаны являлись для советской разведки практически неисчерпаемым источником агентов и осведомителей, действовавших в тылу у немцев.

Если говрить о проведении разведывательных операций, то, по всей видимости, на начальном этапе войны партизаны либо очень слабо сотрудничали с советской разведкой, либо такого сотрудничества не существовало вообще. Таково, во всяком случае, было мнение занимавшегося Восточным фронтом разведывательного отдела Генерального штаба германской армии, который в 1943 году приступил к изучению партизанской войны и стал публиковать доклады о состоянии дел в партизанском движении на всем Восточном театре военных действий под общим названием «Сводки о партизанской войне». В первом номере серии этих информационных сообщений мы находим довольно категоричное утверждение о том, что на начальном этапе войны партизаны и советские агенты действовали отдельно друг от друга: «На первом этапе войны отношений между партизанами и советской разведкой не существовало, и советским разведчикам и агентам даже запрещалось устанавливать контакты с партизанскими отрядами; но теперь [1943 г.] можно наблюдать усиливающееся сотрудничество между ними, находящее свое выражение в получаемых отрядами заданиях по сбору сведений в контролируемых ими районах…»