Следует подчеркнуть, что именно темпы изменений, скорость перехода от централизованного планирования к конкурентному рынку определяют степень дефляционного воздействия на заработную плату в развитых странах, а значит, и на цены. Из-за косвенного воздействия конкурирующего импорта и иммиграции понвление новых дешевых трудовых ресурсов отражается на общей структуре затрат на рабочую силу в развитых странах. Чем больше новых рабочих рук появляется на конкурентном рынке, тем больше снижаются расходы на оплату труда и цены в развитых странах. Поначалу воздействие притока дешевой рабочей силы ограничивалось снижением годового прироста зарплаты максимум на пару процентных пунктов. Появление ощутимого системного эффекта под влиянием вроде бы ничтожного первоначального импульса кажется таким же невероятным, как способность человека поднять тонну. Однако с помощью рычага человек делает это без труда. Траектория роста изменилась, возник новый цикл: сокращение затрат на оплату труда ведет к снижению инфляционных ожиданий, что в свою очередь препятствует росту заработной платы и тормозит повышение цен.

Несомненно, ведущую роль в формировании этой тенденции играет Китай. За последнюю четверть века растущие темпы миграции рабочих в экспортно ориентированные прибрежные провинции способствовали снижению темпов роста заработных плат (и цен) в развитых странах. Однако, когда перемещение вырвавшихся из тисков централизованного планирования работников, готовых конкурировать на мировом рынке, завершится, снижение заработных плат и цен в развитых странах, во всяком случае под действием глобальных факторов, прекратится. В 2000 году половина трудовых ресурсов Китая все еще работала в первичном секторе экономики (главным образом в сельском хозяйстве). Южная Корея вышла на этот уровень в 1970 году. Сегодня численность работающих в первичном секторе Китая составляет около 45%, а в Южной Корее не превышает 8%. Если Китай в ближайшие 25 лет будет идти тем же путем, что и Южная Корея, темпы внутренней миграции — а они продолжают расти — не снизятся еще несколько лет. Однако качество данных такого рода — идет ли речь о прошлом Южной Кореи или о сегодняшнем дне Китая — не позволяет точно оценить меняющиеся темпы миграции, Более того, если учесть различия между нынешним Китаем и Южной Кореей четверть века назад, в том числе размеры, политическую ориентацию и экономическую политику, понятно, что подобные параллели носят довольно умозрительный характер.

Переломным для мировой экономики и для тех, кто определяет политический курс, станет не тот момент, когда перемещение рабочей силы прекратится, а момент, когда темпы роста миграции начнут снижаться* Мы знаем, что такое время настанет, поскольку когда-нибудь, хотя этот день еще далек, переход к конкурентному рынку завершится. Когда интенсивность перемещения рабочей силы снизится, дефляционное воздействие этого процесса начнет ослабевать, а влияние инфляционных факторов усилится. История Кореи говорит о том. что, возможно, до этого поворотного пункта у нас еще есть несколько лет. Однако появление первых же примет того, что процесс начался, заставит наиболее восприимчивые составляющие глобальной финансовой системы ускорить наступление поворотного для рынка момента года на три.

Хотя заметное снижение инфляции и инфляционных ожиданий после падения Берлинской стены снизило инфляционные премии, заложенные в цену долгосрочных долговых обязательств по всему миру, итоговое изменение реальных процентных ставок ограничилось снижением премий за риск из-за снижения волатильности рынка в результате уменьшения инфляции. В остальном снижение реальных ставок, по-видимому, стало результатом значительного увеличения глобальной склонности к накоплению относительно склонности к инвестированию сбережений в производственные активы. Избыток сбережений хлынул на мировые финансовые рынки, снижая реальные процентные ставки. Однако это. судя по всему, тоже следствие постсоветского перехода развивающихся стран к конкурентному рынку и скачка а их развитии.

Глобальные инвестиции в предприятия, оборудование, запасы и жилье всегда теоретически эквивалентны глобальным сбережениям — чистым денежным средствам для финансирования этих инвестиций. У любого актива есть собственник. Рыночная стоимость «бумажных» прав на вновь созданные капитальные активы должна равняться рыночной стоимости этих активов. В известном смысле глобальный гроссбух должен быть сбалансированным, а совокупность сбережений в мировом масштабе соответствовать совокупности инвестиций. Однако компании и домохозяйства планируют инвестиции, не зная, какие владельцы сбережений будут финансировать данные инвестиции. А владельцы сбережений планируют сбережения, не зная, какие инвестиции они будут финансировать. Поэтому планируемые инвестиции за отдельно взятый отрезок времени почти никогда не равны планируемым сбережениям.

Когда инвесторы и владельцы сбережений пытаются добиться своих целей на рынке, любой дисбаланс заставляет реальные процентные став-ки меняться, пока фактические инвестиции не уравняются с фактическими сбережениями. Если планируемые инвестиции превышают планируемые сбережения, реальные ставки возрастают, сдерживая инвесторов и поощряя тех, кто делает сбережения. Если планируемые сбережения превышают планируемые инвестиции, реальные ставки падают. Этот процесс является последовательным и логичным лишь в учебнике — в жизни события часто происходят одновременно и молниеносно. Мы никогда не отделяем фактические глобальные инвестиции от фактических глобальных сбережений.

Несмотря на более низкие доходы, домохозяйства и компании в развивающихся странах откладывают в виде сбережений более значительную часть дохода, чем в развитых странах, В развитых странах существует мощная финансовая система, которая обеспечивает кредитование потребителей и компании, чаще всего под обеспечение, что позволяет многим тратить больше текущих доходов. В развивающихся странах куда меньше финансовых структур, позволяющих людям тратить больше полученного дохода. К тому же по большей части население развивающихся стран до сих пор вынуждено довольствоваться столь скудным прожиточным минимумом, что людям приходится страховаться от непредвиденных обстоятельств в будущем. Они стремятся иметь запас на случай лишений, а поскольку далеко не в каждой из этих стран есть государственная система социальной защиты, единственный способ защитить себя — самостоятельно откладывать деньги на черный день или на пенсию1.

} Анализ, который я выполнил для Совета национальной промышленной конференции более полувека назад, показал, что американские фермеры, несмотря на более низкий средний доход, откладывают большую часть дохода, чем городские жители. Доход горожан не зависел от капризов погоды, от которых тогда страдали практически все фермеры.

По данным МВФ, сбережения в промышленно развитых странах в 1980-1990-х годах составляли примерно 21-22% от номинального ВВП. В развивающихся странах этот показатель в среднем достигал 23-24%. Однако начиная с 2000 года переход развивающихся стран к конкурентному рынку и капиталистическим методам начал приносить результаты. Укрепление права собственности позволило иностранным инвесторам использовать дешевую местную рабочую силу;что привело «ускорению роста экспортно ориентированных отраслей[89].