Трое маленьких детей

Собирали в поле колоски… —

прогнусавил кукловод, которого Жозеф уже тихо проклинал.

А когда вернулись,

Их убил мясник,

Разрезал на куски

А после засолил.

Жозефу пришлось побеспокоить с десяток раздраженных матрон, наступая им на ноги и рассыпаясь в извинениях, когда он ринулся к выходу, унося свою орущую наследницу, в то время как в песенке все еще только начиналось.

На улице Дафнэ отвлекли от ее переживаний мальчишки, бежавшие гурьбой из школы на улице Мадам: эти ожившие марионетки в коротких штанишках понравились ей куда больше страшной куклы-мясника. А румяная булочка, купленная отцом, окончательно примирила ее с действительностью.

Жозеф вытер дочке слезы, и они сели передохнуть на лавке перед церковью Сен-Жермен-де-Пре.

«И это они называют спектаклем для детей! Этот ужас заслуживает того, чтобы… Стоп! Ведь это та самая мелодия, которую я слышал в бараке на улице Корвизар! “Легенда о Святом Николае”, эта ужасная мамина считалочка, ставшая причиной стольких ночных кошмаров! Каким же я был кретином, что не вспомнил ее раньше!»

Он нагнулся к Дафнэ.

– Ты знаешь, моя милая, там в конце концов все заканчивается хорошо. Хочешь, я тебе спою?

«Детки, ваш сон потревожу,

Ведь я – Святой Николай».

Рукой он махнул

И жизнь им вернул.

– А сейчас, мой цыпленок, ты пойдешь к маме есть кашку, а потом баиньки!

– Нет! Я не хочу спать! – возразила Дафнэ. – Еще день!

Жозеф встал. Он дышал тяжело, так, будто только что бегом поднялся по лестнице.

Верберен утверждал, что Бренголо поселился на улице Корвизар в середине августа. Архангел же говорил, что тот бродит по Бютт-о-Кай дней двадцать. Либо у этих двоих нет чувства времени, либо один из них лжет. Если Бренголо еще здесь, он может оказаться инфицированным сибирской язвой, и тогда…

«Так кто же тогда свистел? Верберен утверждает, Бренголо исчез. Где искать правду? Я не знаю адреса Верберена, остается Архангел. Нужно все уточнить, и поскорее».

Жозефу пришлось четырежды рассказывать дочери одну и ту же сказку, всякий раз приукрашивая ее новыми деталями, прежде чем Дафнэ, наконец, уснула. В конце концов она безропотно приняла печальную судьбу трех маленьких жертв мясника, ведь в итоге Святой Николай собрал их по кусочкам и вдохнул в них жизнь.

Доктор посоветовал Айрис побольше отдыхать. Перед уходом Жозеф рассеянно поцеловал жену, прилегшую после обеда. Айрис вздохнула. Она чувствовала себя брошенной. Неужели она обречена на жизнь в четырех стенах, и ее единственное развлечение – вышивать салфетки в ожидании очередного ребенка? Станет ли она похожей на женщин, обезображенных бесконечными беременностями, которые в гостиных у своих подруг обсуждают свое состояние и сроки родин? Когда жила в Лондоне, а затем в Сен-Манде, она ждала от жизни чего-то большего, чем просто роль матери семейства. Ей хотелось путешествовать, исследовать дальние страны, стать знаменитой. Прагматизм одержал верх над ребячеством, и когда появился Жозеф, она с радостью согласилась соединить с ним свою жизнь. Рождение Дафнэ дополнило их счастье. Она обожала девочку, играла с ней, как с куклой. Но теперь она знала, что эти радости сопровождают обязанности и тяжелый труд. Сможет ли она вынести все это снова? Посильна ли для нее необходимость постоянно заботиться теперь уже о двух детях? Сможет ли она любить второго малыша столь же горячо и полно, как любит свою дочурку? При мысли, что за вторым ребенком последует еще один, а потом еще и еще, она стиснула зубы. Эфросинья с каждым годом будет все больше командовать ею, навязывая свои требования, наводя критику…

На краткий миг воспоминание о настойчивом внимании художника Мориса Ломье вызвало в душе сожаление. Она любила Жозефа и не представляла, что может изменить ему, и все же сожалела о том, что ей больше не приходится отвергать ухаживания других мужчин. Она понимала, почему Кэндзи так стремился нравиться женщинам: когда соблазняешь кого-то, начинаешь больше верить в себя.

Она встала, нашла тетрадь со сказками – ее единственное средство от уныния и тоски, и перо побежало по бумаге:

Блэки объяснил Шорти, что кошка с девятью хвостами не сможет разрешить его проблему, так как речь шла всего лишь о плетке, используемой в парусном флоте для наказания бастовавших матросов… Ее-то и называли «кошкой-девятихвосткой».

Ресторанчик «Уютная каморка» был все еще закрыт, и это свидетельствовало о том, что у мужа покойной Аделаиды Лезюер не лежала к нему душа. Спеша добраться до мастерской Мишеля Форестье, Жозеф поскользнулся на очистках и едва не угодил в навозную кучу. Куры с кудахтаньем разлетелись, а кумушки, высунувшись из окон, зубоскалили:

– Вот умора! Да он пьян в стельку!

– Ну конечно! Эй, пьянчуга! Мотай, пока я тебя не взгрела!

Он поспешил в тесный дворик и притаился за кучей грязных матрасов и старых половиков. А когда все стихло, вышел на улицу Мишаль. По пути он миновал лавку упаковщика, мясника, водопроводчика, обогнул подводу, перегородившую дорогу, и даже обошел старушку, задремавшую на крыльце перед дверью.

Предоставленные самим себе подмастерья Гастон и Арман неплохо проводили время: они влезли на дерево и потихоньку выкурили там трубку, а потом принялись показывать друг другу языки и корчить рожицы – Святой Николай и Роза Лимская с осуждением взирали на их непристойное поведение, – а потом принялись играть в «кинет»: нужно было так ударить по заостренному с обоих концов колышку, чтобы он отлетел как можно дальше. Кончилось тем, что Гастон едва не выбил глаз не вовремя появившемуся Жозефу.

– Так вам за это платят, лодыри? Где Архангел?

Подмастерья готовы были прыснуть от смеха. Гастон лениво прошелся от одного мешка с гипсом к другому.

– У него интрижка в самом разгаре, так что, как закончит дела, он сразу удерет к Розе, своей любовнице.

Арман чертил носком деревянного башмака круги в пыли, насвистывая все ту же «Легенду о Святом Николае».

– Ты знаешь эту мелодию?! – воскликнул удивленный Жозеф.

– Еще бы! Патрон напевает ее с утра до ночи. Она просто намертво впечатывается в котелок и не выходит оттуда!

Вот это открытие! Неужели свистун из дома с привидениями и Архангел – одно лицо?!

– А где живет эта Роза?

– С чего бы мы стали вам это говорить?

– Вот этот аргумент подходит? – и Жозеф достал из кармана монетку в один франк.

– И все?! Ну нет, с вас пять франков, не меньше!

– Пять франков! Вы решили, что перед вами владелец золотых приисков?!

Жозеф выложил на ладонь всю мелочь, какая была в кармане.

– Придется довольствоваться тремя франками двадцатью шестью сантимами.