litbaza книги онлайнНаучная фантастикаИзгнание беса - Андрей Столяров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 119 120 121 122 123 124 125 126 127 ... 229
Перейти на страницу:

Теперь о главном. В «Послании к Коринфянам» сказано: «Ибо… послал меня не крестить, а благовествовать». Это – обо мне. Я не знаю, сколько мне еще остается жить, наверное, недолго – свидетели, подобные мне, долго не живут, слишком многое я, к сожалению, знаю и слишком о многом, к сожалению, догадываюсь, чересчур большое количество людей хотело бы, чтобы я навсегда замолчал, такова ситуация, и поэтому я думаю, что меня просто не выпустят из больницы – подготовят, назначат соответствующее лекарство, – и однажды утром я не проснусь, выглядеть это будет вполне правдоподобно, потому что меня сильно покалечило на Полигоне, две или три сложные операции сохранили мне жизнь, но и сейчас она еле теплится, поддерживаемая капельницами и уколами, так что никто не удивится, если эта тонкая ниточка будет оборвана, удивляться скорее пришлось бы обратному, у меня практически нет шансов выжить, я полагаю, что меня убьют, как только выкачают из меня всю необходимую информацию, собственно для этого меня и вытаскивают из небытия, это очевидно; следователь, который каждый день приходит ко мне в палату, ведет со мной долгие и неторопливые беседы, раз за разом мне приходится рассказывать обо всем, что я помню: фиксируется каждая мелочь, сопоставляется и анализируется каждая интонация, но, видимо, скоро это все закончится, они убедятся, что я ничего от них не скрываю, и тогда будет принято окончательное решение – потому может показаться странным, что я не оттягиваю всячески этот неприятный для себя момент, выдавая, например, информацию очень малыми дозами (что, конечно, могло бы значительно продлить мне существование), а напротив – подробно и чрезвычайно охотно делюсь с ними всем, что знаю, однако именно следователь в минуту откровенности рассказал мне, что когда меня нашли – обгоревшего, с переломанными костями, то, несмотря на ужасную истерзанность, долго не могли успокоить – я бился как эпилептик и кричал: «Он – жив!.. Он – жив!..»; так вот, Он действительно жив, никакие официальные опровержения не убедят меня в обратном, я видел Его сам, своими глазами, и я помню Его взгляд, мельком брошенный на меня, одного этого взгляда было достаточно: даже сейчас, по прошествии трех недель, я не могу объяснить, что я увидел в нем, – вероятно, человеческий язык здесь бессилен, разумеется, в нем был – холод, и разумеется, в нем была – смерть, и разумеется, в нем было – всеобщее запустение, но это был не просто холод, а – Вселенский Холод, и это была не просто смерть, а – Мерзкая Смерть, и это было не просто запустение, а – Запустение Всего Сущего. Вот что я прочитал в его взгляде. И поэтому, выплескивая остаток своей жизни, в последние секунды перед темнотой я говорю вам: «Найдите Его, убейте Его, а если Его невозможно убить, то изгоните Его из нашего мира, иначе придут вечные – Холод, и Смерть, и Запустение…» – это моя предсмертная просьба, это мое «Послание к Коринфянам», и даже я, неверующий, молю всех богов, чтобы оно было услышано…

5. Деяния апостолов

С утра у него состоялась неприятная встреча с лидерами Патриотического фронта. Лидеров на этот раз было трое, и явились они, к счастью, не в ситцевых навыпуск косоворотках, которые Президент не переносил, считая одеждой лавочников, и не во френчах защитного цвета, каковыми они любили щеголять на митингах и собраниях, от френчей Президента тоже воротило, а в обычных темных костюмах при галстуках, достаточно дорогих и сидевших на их мужиковатых фигурах несколько топорно.

И то было хорошо.

Четвертым же на встрече почему-то присутствовал священник – в черной сутане и с довольно характерной, знакомой внешностью, вероятно тоже примелькавшейся на митингах и в аудиториях. Выражение лица у него было неприятно-отеческое. Словно он собирался проповедовать – снисходя до окружающих. Впрочем, данное впечатление сглаживали тяжелые мешки под глазами.

Этот-то еще тут зачем, удивился Президент. О священнике ему не докладывали. Однако первым он поздоровался именно с ним, подчеркнув тем самым свое уважение к исторической вере народа. Вслед за этим расселись, и тощенький идеолог, похожий на провинциального адвоката, в круглом, как у товарища Троцкого, революционном пенсне произнес небольшую речь, отражающую, так сказать, дух времени.

Если отбросить шелуху, то сводилась она к трем главным позициям.

Во-первых, поскольку патриотическое движение за последние месяцы приобрело поистине всенародный характер, и в связи с тем, что до следующих выборов остается еще два с половиной года, лидеры фронта просили ввести их представителя в нынешнее правительство, в частности, они хотели бы получить Министерство внутренних дел. Во-вторых, выражая серьезную озабоченность нравственным здоровьем народа, непрерывно растлеваемого прессой и телевидением, оглушаемого сатанинской рок-музыкой и дезориентируемого призывами безответственных политиков, лидеры Патриотического фронта считали необходимым незамедлительно снизить, как они выразились, негативный потенциал, для чего – ввести моральную цензуру, которая, по их мнению, будет с одобрением воспринята передовой частью общества. Что такое моральная цензура, они не объяснили, но и так было понятно, что речь прежде всего идет об ограничениях на телевидении и в изданиях газет демократической направленности. И в-третьих, как можно было догадаться по некоторым намекам, если не будут выполнены первые два требования, то Патриотический фронт начнет интенсивную кампанию противодействия – за отставку правительства и досрочные парламентские выборы.

Собственно, предъявлялся ультиматум, все присутствующие это прекрасно понимали, и хамоватая, со злорадными интонациями речь идеолога лишь подчеркивала данное обстоятельство. Президент еле сдерживался, чтобы не хватить кулаком по столу. Ранее «патриоты» не позволяли себе разговаривать подобным образом. Однако за последние месяцы их позиции действительно укрепились, согласно опросам, все большее количество избирателей предпочитало лозунги национализма, и не считаться с этим прискорбным фактом было нельзя. Тем не менее все равно – противно. Особенно его раздражала демагогия, которой была оснащена речь идеолога. Демагогия – это сильнейшее оружие, Президент и сам пользовался ею в определенных дозах, но нельзя же строить на демагогии всю программу, надо же что-то конкретное, что можно пощупать, вообще – при чем здесь нравственное здоровье народа?

Он чуть было так и не брякнул, что, мол, хватит словоблудия, переходите к делу, но все-таки пересилил себя и отвечал хоть и резковато, но сдержанно – в том духе, что да, конечно, эти вопросы давно назрели, он и сам думает, что в правительстве должны быть представлены патриотические силы общества, не его вина, что эти силы получили на последних выборах мизерное количество голосов, однако ситуация действительно меняется, народ тоже требует перемен, и в этих условиях он согласен на соответствующую реорганизацию власти. Про себя Президент решил, что – ладно, одно место он им, так уж и быть, отдаст, но не МВД, разумеется, это жирно будет, а вот, к примеру, Министерство здравоохранения, на здравоохранении они свою популярность потеряют в два счета, и не подкопаешься – заботьтесь о здоровье народа. Второй пункт речи, насчет цензуры, он вообще пропустил, как будто его и не было, а по поводу намеков на внеочередные выборы сказал им просто и ясно: хотите попробовать – пробуйте. Но учтите, что за последний год народ уже три раза ходил к избирательным урнам, и пойдет ли в четвертый раз – никому не известно. Скорее всего – не пойдет…

1 ... 119 120 121 122 123 124 125 126 127 ... 229
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?