— Твоя мама когда-нибудь готовила тебе такие вкусные рождественские лакомства? — спросила я, размахивая печеньем перед ним, чтобы он мог увидеть праздничное украшение, которое было нарисовано на нем.

Он начал качать головой, затем сделал паузу, нахмурился, как будто что-то вспомнил.

— Я думаю… что, возможно, она это делала, — сказал он через некоторое время, и я замерла от этого откровения, ожидая продолжения. — У меня нечеткое воспоминание о том, как я оставлял их у камина со стаканом молока.

— Для Санты, — добавила я с ухмылкой. — Печенье, которое мы оставляли, всегда было из упаковки, а однажды у мамы была полоса неудач, и у нее не было денег ни на что, поэтому мы взяли пару презервативов из клуба и оставили их со стаканом воды.

Райдер фыркнул от смеха. — Санта оценил это?

Я нахмурилась при воспоминании о том Рождестве.

— Не очень. Рождество потеряло для меня свой блеск, когда я поняла, что Санта покупает богатым детям подарки получше, чем нам. Помню, я спросила маму, зачем он это делает, если у них так много, а у нас так мало.

— И что она ответила?

Я шумно выдохнула, затуманив стекло так, что смогла провести по нему пальцем и нарисовать фигуру Пегаса. — Что в этом мире есть состоятельные и не состоятельные, и мне нужно смириться с тем, что я не состоятельная, потому что даже Санта это понимает.

— И все же ты оставила ему пару презервативов и пожелала удачи в поисках того, с кем их можно использовать. Должно быть, после этого он подарил тебе что-то хорошее.

— Не совсем, — я собиралась закончить на этом, но любопытный взгляд Райдера заставил мой язык снова развязаться. Я всегда подталкивала его к тому, чтобы он открылся мне, так что по крайней мере я могла подать хороший пример. — Мне было шесть лет, а Гарету семь, и я попросила у Санты новую одежду, потому что на большинстве моих вещей были дыры в том или ином месте, и дети в моей начальной школе дразнили меня за это. Проснуться и обнаружить, что он не оставил ни одной вещи, было сродни удару в живот. Без еды в тот день было почти так же плохо, потому что клуб не был открыт, и мы не могли там перекусить, а когда около полудня кончился электрический счетчик и отключилось отопление… я официально перестала верить в Санту.

— Значит, ты просто сидела в холоде и темноте с урчащим животом? — спросил Райдер, в его тоне слышался глубокий гнев в мой адрес. По крайней мере, в нем не было жалости. Он понимал, каково это — пережить дерьмо без необходимости поднимать из него шум. Это было хреново, но от того, что я дуюсь, менее паршиво не станет.

— Нет… Я начала плакать, и маме стало плохо, поэтому она позвала нескольких своих постоянных клиентов и ушла ненадолго, чтобы их обслужить. Пока ее не было, Гарет ненадолго убежал в нашу комнату, и я подумала, что он тоже плачет. Потом он начал кричать, что только что видел Санту за моим окном. Я вбежала к нему и обнаружила сверток на моей кровати. Он завернул один из своих свитеров и довольно новую пару носков в наволочку, чтобы я развернула.

— Зачем?

— Чтобы я все еще верила в Рождество, — сказала я, хмуро глядя на Райдера, который, казалось, с трудом понимал это.

— Но разве ты не сразу поняла, что это его одежда? В его наволочке?

— Ну, да. Но я притворялась, что не понимала. А потом я притворялась, что все еще верю в Санту для него, пока мне не исполнилось двенадцать. И каждый год после этого, независимо от того, была ли у мамы полоса неудач или нет, я всегда просыпалась и находила что-то завернутое в одну из наволочек Гарета.

— Например, его старую одежду?

— Иногда, — сказала я, смеясь, наблюдая за тем, как Райдер пытается понять это. — Однажды он сделал мне комикс. Он написал историю и нарисовал все картинки. Он назвал его «Элланатор Великая», а я была главным супергероем во всех сценах.

— Итак, он сделал это, чтобы заставить тебя улыбаться. И неважно, что ты знала, что это ложь?

— Санта — это ложь, с какой стороны ни посмотри. Его красота в том, что его подарки призваны дарить радость. Неважно, знала ли я, что это ложь. На самом деле, я была рада, что знала. Это просто показало мне, как сильно мой брат любит меня. И я тоже дарила ему подарки, завязанные в наволочку, когда поняла, что это должно стать нашим ритуалом. Даже после того, как Санта-Клаус был официально раскрыт, мы всегда заворачивали наши подарки таким образом. В этом году будет первое Рождество, когда я проснусь без подарка…

— А что насчет твоей мамы? Она принесла тебе что-нибудь от своих клиентов? — спросил он ровным тоном, похоже, его не сильно волновало то, что моя мама была шлюхой.

Я фыркнула от смеха. — Да, она пришла со всеми этими случайными коробками из под посуды. Она сказала, что заключила с ними сделку, быстрая рождественская вечеринка за пределами их домов, где их семьи не могли видеть, в обмен на что-то из их рождественского ужина. Это была самая вкусная еда, которую я когда-либо ела. У нее были все эти причудливые десерты, гарниры и даже кувшин с подливкой. Она заставила одного из них пустить ток на электрический счетчик, так что электричество снова заработало и все такое. Начавшись как худшее Рождество в моей жизни, оно закончилось как лучшее. Хотя я тогда так и не поняла, почему мама весь вечер жаловалась на то, что у нее болела челюсть. Осознание пришло лишь спустя годы. Честно говоря, она, наверное, отсосала около двадцати членов, чтобы достать нам все эти вещи.

Райдер рассмеялся вместе со мной, и я потянулась, чтобы взять его руку в свою, ухмыляясь, как влюбленная идиотка, но на самом деле мне было наплевать.

Он косо посмотрел на меня, и я просунула печенье между его губами, не дав ему возможности придумать какую-нибудь хреновую отговорку, чтобы не есть его. Райдер игриво покусывал мои пальцы, когда кусал печенье, и я наполовину подумывала о том, чтобы укусить его в ответ, чтобы почувствовать вкус его крови, а потом откинулась в кресле и расслабилась на всю оставшуюся дорогу.

К тому времени, как мы подъехали к Уайт Хейвен, я нервно съела почти все печенье и приступила к домашнему вишневому ликеру, который приготовила Мари. Я не