Столыпин не увидит, к чему приведет предложенный им курс, – как не увидели результат своих трудов Плеве и Бобриков. А Ленину еще придется вернуться в Финляндию – в 1917 году именно финны сделают все, чтобы помочь ему прийти к власти.

Открытая политическая дискуссия, привычная в 1905–1906 годах, в 1907-м исчезает. Все разговоры намного чаще ведутся тайно – за закрытыми дверями, в частных клубах.

Разочарование в политике возвращает к жизни старое увлечение – масонские ложи. Масоны существовали в России еще в XVIII веке, в начале XIX века это важный культурный тренд, описанный Толстым в «Войне и мире». Однако в 1822 году Александр I запретил любые тайные общества – и традиция прервалась. Через 85 лет, после роспуска первой Думы, либеральная интеллигенция вновь завозит масонство из Франции. После роспуска второй Думы расцветает тайная масонская жизнь.

8 мая 1908 года в Петербург приезжают масоны Бертран Сеншоль и Жорж Буле, чтобы официально открыть в России самостоятельную ложу «Северная звезда». Церемония происходит дома у знаменитого адвоката Василия Маклакова (это он вел ночные переговоры со Столыпиным, пытаясь спасти Думу от роспуска). Маклаков – депутат и третьей Думы тоже, именно поэтому выбрана его квартира; скопление народа днем у депутата не должно вызвать подозрений. Для постоянных встреч масоны снимают квартиру – прямо над офисом думской фракции кадетов. Еще одну ложу – «Возрождение» – французы открывают в Москве.

Один из первых масонов «новой волны» Давид Бебутов очень гордится тем, что все удалось провернуть тайно (хотя новоявленные масоны обедают в самых многолюдных ресторанах на виду у публики): «Почти на глазах Столыпина и его многочисленной охраны, при всех строгостях всяких собраний, было организовано по всем правилам, с полным ритуалом масонство. Масоны устраивали ложи в двух столицах, а правительство со Столыпиным ничего не подозревало».

Тем не менее слухи о масонах распространяются быстрее, чем сами ложи. Правая печать вспоминает термин «жидомасоны», придуманный еще во время правления Александра I, – теперь так называют почти всех немонархистов, которых ненавидят черносотенцы: евреев и интеллигентов-западников. В Думе тоже часто обвиняют во всех бедах масонов, хотя на всю страну их меньше сотни.

Николай II читает правую прессу и верит ей. Он спрашивает у полковника Герасимова про связь между революционерами и масонами. Герасимов отвечает, что масоны не играют никакой роли. Император не верит, поручает составить доклад о русских и заграничных масонах, а полиции – создать комиссию по борьбе с ними.

Настоящий переполох среди масонов начинается, когда один из «братьев», князь Сергей Урусов, бывший бессарабский губернатор, замминистра МВД, популярный депутат первой Думы, рассказывает в ложе, что Евгений Азеф на самом деле – агент полиции. Урусов это точно знает от зятя и своего лучшего друга Алексея Лопухина, бывшего начальника департамента полиции, то есть бывшего куратора Азефа (того самого Лопухина, который перевернул ход суда над Троцким и Петросовета, когда дал показания против МВД). Новость повергает масонов в ужас. Им не столько обидно за эсеров (хотя и это тоже), сколько страшно за себя, ведь в их рядах тоже могут появиться агенты. На случай обыска они даже уничтожают диплом – символический документ из Франции.

Масоны решают предупредить эсеров об опасности. Показательно, что общество безоговорочно против властей и за террористов – борцов с режимом. Не только Гиппиус и Мережковский уверены, что убийство во имя революции оправданно. Многие образованные россияне, включая чиновников, не считают деятельность революционеров-террористов злом, особенно на фоне политики столыпинского правительства.

Предупреждать о предательстве Азефа едет Николай Морозов из московской ложи, бывший член «Народной воли», отсидевший в Шлиссельбургской крепости больше 20 лет (и придумавший в заключении «новую хронологию», теорию, что миру всего 20 веков, а вся история «до нашей эры» – это подлог и ошибка в датировке). В мае 1908 года он приезжает в Париж и встречается с другом юности народовольцем Марком Натансоном, теперь членом ЦК партии эсеров. Тот и слышать ничего не хочет и советует Морозову молчать про Азефа, иначе, невзирая на прошлые заслуги, он станет врагом эсеров.

Тем не менее Натансон создает следственную комиссию, которая за полгода так и не обнаруживает предателя. «Шерлок Холмс» Бурцев продолжает говорить о своих подозрениях и в августе на очередном съезде в Лондоне лидеры эсеров решают привлечь журналиста к партийному суду – за то, что он клевещет на Боевую организацию, называя ее детищем МВД. Судьями выбирают трех самых уважаемых ветеранов оппозиции: это князь Петр Кропоткин (61 год, 32 года в эмиграции), Герман Лопатин (63 года, больше 30 лет попеременно то в тюрьме, то в ссылке, то в эмиграции) и Вера Фигнер (56 лет, была приговорена к смертной казни, после чего провела 20 лет на каторге). Три живые легенды не могут ошибиться.

Решение провести общественный суд в Париже нравится далеко не всем. Савинков, например, против суда, который только лишний раз прославит Бурцева. Боевая организация не должна унижаться до разговоров, когда вопрос идет о ее чести: смыть позор нужно новыми удачными терактами.

Но Чернов и Азеф настаивают на суде. Савинков предлагает Азефу поехать вместе в Россию: если их арестуют или даже казнят, это реабилитирует Боевую организацию, – говорит Савинков. Но Азеф ехать не хочет, он считает, что только суд над Бурцевым «вскроет нелепость всех этих подозрений».

Тем временем о предстоящем парижском суде над Бурцевым становится известно в России. Это очень расстраивает масонов, которые начинают придумывать, каким способом вывести Азефа на чистую воду, как помочь Бурцеву. Очевидно, ему нужна помощь – например, в виде свидетеля, чьи показания смогут переломить ход дела. Они договариваются с главным источником информации об Азефе, Алексеем Лопухиным.

В начале сентября масоны посылают Бурцеву письмо с указанием, где он может найти Лопухина. В назначенный день, 5 сентября 1908 года, «Шерлок Холмс» стучится в купе поезда, следующего по маршруту Кельн – Берлин. В нем сидит бывший главный сыщик российской полиции. Они начинают светскую беседу.

Поезд уже подъезжает к Берлину и только тут Бурцев начинает рассказывать, что раскопал, наконец, кто «крот» в партии эсеров. Бурцев хочет услышать только «да» или «нет». И не может поверить своему счастью, когда Лопухин сам называет имя: агентом полиции был «инженер Евно Азеф». Всем знакомым лидер Боевой организации известен как Евгений Филиппович, и только Лопухин, как бывший куратор, знает точно имя Азефа по паспорту.

27 мая 1908 года с официальным визитом в Россию приезжает английский король Эдуард VII, которого называют «дядей Европы»: он сын королевы Виктории, дядя и российской императрицы, и германского императора, а его жена – английская королева – родная тетя Николая II, то есть сестра его матери, Марии Федоровны. Два монарха должны обсудить новый военный союз между Россией, Англией и Францией – Антанту.