Однако эта птица не похожа на увенчанного короной сокола Анны. Девиз Томаса Болейна «Nowthus» – «Теперь так» – тоже встречается в книге, как и слова «Mres. [Mistress] A. Bolleyne» – «Мистресс (госпожи) Анны Болейн»; таким образом, рукопись была начата до декабря 1529 года и Смитон не мог быть ее автором. Не исключено, что Анна привезла ее с собой из Франции в 1522 году.

Летом 1532 года король с Анной Болейн покинули Хэмптон-корт и отправились объезжать страну – в Вудсток и Абингдон19, однако программу поездок сократили, опасаясь выступлений против Анны20. В августе, по возвращении на юг, Генрих посетил аббатство Уолтем21, затем его принимал у себя в Шарленд-хаусе на острове Шеппи (Кент) сэр Томас Чейни, ставший к тому времени лордом – смотрителем Пяти портов; его дом по случаю приезда короля был расширен и отремонтирован22. Остаток лета король с Анной провели, охотясь в Хэнворте.

С королем путешествовал Жиль де ла Поммере, приехавший для заключения нового договора о мире между Генрихом и Франциском I и обсуждения грядущего визита Генриха во Францию: английский король надеялся, что уговорит своего французского собрата вступиться за него перед Климентом VII. Чтобы заручиться поддержкой французского монарха, Генрих оказывал послу всяческие почести, лично показывал ему улучшения, произведенные в домах23, брал на охоту его одного, приглашал составить пару Анне Болейн в состязаниях по стрельбе из лука. Когда Анна устроила в Хэнворте пир в честь короля, Поммере позвали как почетного гостя24.

Генрих чувствовал себя неважно. Его мучили хронические зубные боли и гайморит, а также подагра, которая, вероятно, стала результатом переизбытка жирной пищи. Тем не менее король не позволял, чтобы болезнь мешала ему объезжать страну и строить планы визита во Францию. Большинство университетов высказались в его пользу, и он не сомневался, что это давление склонит Климента на его сторону. В противном случае Генрих был готов совершить последний шаг и порвать с Римом.

Двадцать второго августа в возрасте восьмидесяти двух лет умер – весьма кстати – архиепископ Уорхэм. Когда жизненный путь прелата подошел к завершению, голос совести наконец повелел ему осудить иск короля о признании брака недействительным и заявить о своем намерении противиться любым законам, которые могут нанести ущерб Церкви. Генрих в ярости пригрозил Уорхэму Статутом о превышении власти, но архиепископ уже был тяжело болен и не мог подняться с постели: мирские заботы его не волновали. Теперь король мог поставить на его место кого-нибудь более сговорчивого. Генрих выбрал Томаса Кранмера, которого тут же избрали архиепископом Кентерберийским. Ничего не подозревавший папа не стал возражать.

Король верил, что вскоре Анна станет королевой, и в воскресенье, 1 сентября 1532 года, желая повысить ее статус и уравнять ее с благородными дамами, которых ей предстояло встретить во Франции, предпринял необычный шаг, сделав свою возлюбленную пэршей – госпожой маркизой Пемброк в собственном праве. Пышная церемония присвоения титула состоялась в Виндзоре. Перед мессой Анна, одетая в платье из алого бархата, «целиком покрытая самыми дорогими украшениями»25, с распущенными волосами, в сопровождении графинь Ратленд и Сассекс, вступила в приемный зал. Герцогиня Норфолк, видимо, отказалась участвовать в церемонии26, поэтому за Анной шла ее дочь, леди Мэри Говард, несшая алую бархатную мантию и золотой венец. Анна встала на колени перед королем, рядом с которым были герцоги Норфолк и Саффолк, а также Жиль де ла Поммере. Генрих надел на нее мантию и возложил ей на голову венец; в это время епископ Гардинер зачитывал патент на титул, который, помимо прочего, приносил новоиспеченной пэрше 1000 фунтов стерлингов в год «для поддержания ее достоинства». После этого леди маркиза встала, сделала реверанс, поблагодарила короля и под звуки труб удалилась в свои покои.

По окончании мессы в церкви Святого Георгия король и Жиль де ла Поммере поклялись соблюдать условия нового Виндзорского соглашения. Посол вновь стал почетным гостем короля на официальном банкете, устроенном в честь заключения очередного союза и присвоения Анне дворянского титула27.

41

«Триумф в Кале и Булони»

Некоторые считают примечательным то, что в патенте на титул в отношении мужских наследников маркизы были опущены обычные для таких документов слова «законно зачатые». Что, если возведение Анны в дворянское достоинство было наградой за уступчивость и гарантией того, что любой ее ребенок, законный или нет, будет должным образом обеспечен? Похоже на то. Ведь после смерти Уорхэма Анна, не без оснований предчувствуя, что вскоре выйдет замуж, почти наверняка стала любовницей короля в полном смысле слова.

Генрих решил, что Анна должна сопровождать его везде во Франции и быть королевой во всем, кроме имени. Он потребовал от Екатерины отдать парадные украшения королев Англии, чтобы их носила Анна. Екатерина возмущенно заявила, что не расстанется с принадлежащим ей по праву, дабы украсить «того, кто позорит весь христианский мир, и навлекает на короля кривотолки и бесчестье, присутствуя на встречах вроде той, что произойдет во Франции». Однако Генриха не смутила эта эскапада, и Екатерине пришлось покориться1.

Большинство украшений, в том числе четыре браслета с восемнадцатью плоскогранными рубинами, двадцатью рубинами другой огранки и двумя бриллиантами, были переделаны для Анны2. Та же решительно вознамерилась получить все, что полагалось королеве. Ничего не сказав королю, она приказала своему камергеру забрать у Екатерины прекрасное двадцатичетырехвесельное судно, снять с него гербы королевы, сжечь их и заменить на ее собственные, а кроме того, перекрасить лодку в цвета Анны – синий и багровый. Шапюи заявил официальный протест королю, который гневно отругал камергера3.

Затем Анна занялась своим туалетом и заказала несколько платьев по французской моде. Полидор Вергилий осудил манеру, заимствованную ею у «распутных созданий», обитавших при французском дворе, как «совершенно не сочетающуюся с целомудрием». Однако Анна желала произвести впечатление на французов своим гардеробом, в который входили платье из золотой парчи, усыпанное бриллиантами, и несколько вещей, которыми снабдил ее король: два платья, одно из зеленого дамаста, другое из сплошь расшитого золотой нитью бархата, которое стоило 74 (22 200) фунта стерлингов, шелка, меха и самый интимный подарок – «ночная сорочка», сшитая из четырнадцати ярдов черного атласа на подкладке из тафты, с завязками из бархата и верхними рукавами, укрепленными клееным холстом4.

Несмотря на все усилия, затраченные Анной на подготовку к визиту, при французском дворе не нашлось дамы королевских кровей, которая могла бы принять ее. Генрих не захотел