самые неискушенные. Вы бы прочли отзыв Пастернака[1354].

Мне Ва*ш отзыв просто смешон, как если бы мне сказали: — Такая брюнетка, как Вы.

До того — не по адресу!

_____

А «греческим» Вы обольщены из-за Вашего тяжкомыслия, -думия (у Вас Schwerblut[1355], вообще, Geist der Schwere[1356] это не плохо — я только отмечаю…)[1357].

Вам труднее понять непосредственное.

_____

«Народный элемент»? Я сама народ, и никакого народа кроме себя — не знала, даже русской няни у меня не было (были — немки, француженки, и часть детства — к отрочеству — прошла за границей) — и в русской деревне я не жила — никогда. В русской природе — да. И отец — владимирский: из старого (непрерывного и непрервавшегося) священнического рода: дремучего. Мы, по отцу с Бальмонтом — земляки[1358].

_____

Лучшая вещь Гронского — Белла-Донна. Вещь его 18—19—20-летия: когда дружил со мной. О его книге[1359] я бы написать не взялась[1360]: всё было дано в Белла-Донне, и всё дальнейшее — постепенное отбирание этого всего. «Муза Горных Стран»[1361] — просто скучна. После меня он впал в церковность, а от священников — какие стихи?? У Гронского одна вещь Белла-Донна. (Впрочем, Спинозы[1362] я не знаю. Есть кажется еще одна моя (т. е. сильная — и в мои времена) — о летчике[1363]. Отец мне читал отрывки. Но увидите, что Б<елла>-Д<онна> окажется — лучшей.)

_____

Слух — без ушей, взгляд — без очей.[1364]

      (Н<иколай> Г<ронский>)

_____

Жатвы без рук, клятвы — без губ.

   (МЦ. — те самые Переулочки)

и еще, в 1 ч<асти> Тезея — Ариадне, сейчас словами не помню, но то же самое[1365].

Когда вещь сильна, она еще не переимчивость, а — преемственность. В слабой вещи — о лесах севера[1366] — у Г<рон>ского явное подражание Блоку (кажется 1932 г. — т. е. давно* — о — расставшись со мною).

Гронского в Белла-Донне я чувствую своим духовным сыном[1367].

Он был собой — пока он был мной.

_____

Поплавского не только последним певцом, но вообще поэтом — не считаю[1368]. У него была напевность, ничуть не лучше чем у Д<аниила> Ратгауза[1369]. Только Ратгауз брал у Фета, скажем, а Поплавский КРАЛ у раннего Блока и всегдашнего Пастернака.

ПЛАГИАТ.

Доказать — берусь.

_____

Ну, вот. Устала. Возвращаю два купона. — Жаль негатива. — Повторяю: — молчите.

Простите, что перепутала страницы, но писала с зверской головной болью: отписывалась, зная, что если не сразу — то никогда.

                                       МЦ.

Пример «дубасят…» (М<аяков>ский и Ц<ветае>ва «дубасят»)

Никто ничего не отнял!

Мне сладостно, что мы врозь!

Целую Вас — через сотни

Разъединяющих вёрст![1370]

Это, по-моему, называется — ПЕТЬ. И таких примеров — ТОМА.

Нет голубчик, ни в какие Вы меня схемки не загоните![1371]

Вам придется либо признать простое чудо, либо — сознательно его искажать — и, третье либо:

— отказаться. —

_____

В Ваших стихах хороши строки:

И в потомстве ты не тот

И в раю — не тот, не ты.[1372]

Впервые — Русский литературный архив. С. 225–228 (с купюрами). Печ. полностью по СС-7. С. 399–403.

Марина Цветаева

74-35. А.Э. Берг

Vanves (Seine)

33-65, Rue J<ean->B<aptiste>Potin

12-го Октября 1935 г.

<Приписка на полях:>

NB! 33 — бывший, № 65 — новый,

пишите оба, учитывая консерватизм французов.

                         Милая Ариадна,

Начну с срочной просьбы: добыть и вернуть мне обе рукописи: 1) le Gars (поэму) и 2) Neuf lettres (прозу), данные Вашему знакомому французу[1373] (секретарю? какого-то журнала) на просмотр.

Мне обе вещи срочно нужны для (возможного) выступления в Швейцарии[1374] и, тогда, — возможного их напечатания — там же.

Других экз<емпляров> у меня нет, есть только черновики, а дело спешное, ибо мне, чтобы получить приглашение, нужно сначала послать материал.

Я в отчаянии при мысли, что француз мог их потерять — ибо так уже однажды, в салоне Nathalie Clifford-Barney[1375] — со мной (теми же вещами) — было. Ничего не сделала (всё обещав! у нее было свое издательство) и потеряла. (Я не ассоциирую Ва*с с Barney — сохрани Бог! Я знаю Вашу добрую волю ко мне, но ведь вещи — у чужого!)

Умоляю.

Если бы вещи были у меня на руках этим летом — швейцарское выступление было бы наверное, — я на Юге встретилась с русской швейцаркой, д<окто>ром словесности при базельском Университете[1376], и от нее всё зависело, но без вещей она не смогла и не сможет — ничего.

— Умоляю! —

Приглашения делаются в течение Октября, чем раньше пошлю — тем лучше, собственно давно должна была бы послать, но все надеялась, что обнаружу еще оттиски у себя[1377]. Наконец, перерыв все свои архивы (работала пять дней!) удостоверила, что все раздала и ничего не имею. Те, французу — последние.

_____

Из факта письма видите, что я в Ванве. Лето было чудное, но с вынужденным безделием (писательским). Теперь — навёрстываю.

У нас все простужены, холод и беспорядок.

Жду отклика и целую. Детям сердечный привет.

                                       МЦ.

<Приписки на полях:>

На Юге были еще и Паррэны[1378] (N<ouvelle> R<evue> F<ran*aise>, и я отлично могла уст роить свою прозу (Lettres)[1379]. РОКОВОЕ. Когда немножко обойдусь, попытаемся устроить встречу.

Мура за «esprit trop m*r pour son *ge»[1380] перевели через класс. Сейчас он учит англ<ийский> яз<ык>.

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 45–46. СС-7. С. 489–490. Печ. по СС-7.

75-35. В.В. Рудневу

15-го Окт<я6ря> 1935 г.

                         Милый Вадим Викторович,

Приехала за авансом нынче, 15-го, в 2 * ч<аса> дня, согласно Вашему приглашению — письмо оставляю: датировано 14-тым и написано: завтра — и никого и ничего.

Завтра