Болдх постарался не встречаться взглядом с воинственным мелким гадом, который игрался с оружием, как злобный ребенок.

— Снаряды Флекки тоже непростые. — Иорсенвольд говорил о тонких металлических метательных кольцах речной хогерши. — Чакрамы смазаны весьма интересными составами. Никогда не знаешь, что тебя ждет — мгновенная смерть, мучительные корчи, паралич, мужское бессилие или что похуже... кто знает, какие жуткие рецепты хранятся в этой изобретательной головке?

По какой-то причине предводитель пропустил Брекку, второго и с виду вполне безобидного хогера. Наверняка этот тощий, сутуловатый скальный хогер не нес особой угрозы, не считая скального топора и тесла — лишь эти два предмета из большого набора инструментов на поясе хогера могли худо-бедно сойти за оружие. Серьезный, сосредоточенный, даже робкий с виду хогер в руке сжимал большой деревянный щит с железной каймой, второй такой же был привязан к спине, а на голове, под капюшоном, блестела железная каскетка.

Иорсенвольд сразу перешел к представлению человека в маске, что стоял перед Паулусом. Надетая на нем безрукавка не скрывала гибкого, блестящего от масла тела, лицо же пряталось за забралом огромного шлема. Виднелась лишь пара холодных, воспаленных глаз. На самом деле, если бы не свисающие со спины пряди ярко-синих волос, никто бы и не заметил, что перед ними полугрелл.

Болдха скорее заботило оружие этого вора — целый арсенал. За спиной на ремнях висел обоюдоострый боевой топор, а на боку, в богато украшенных ножнах красовался ятаган. И в каждой руке вор держал по неведомому оружию:

— Манопл нашего Сердду-Сангнира, конечно, выглядит не-приятно... — Иорсенвольд говорил о мече, прикрепленном к железному наручу на левой руке полугрелла.

— Плотоядный Мортис, — прошипел полукровка, представляя любимую игрушку, — закусит вашим сердцем и меня угостит.

— Но его арбалет куда опаснее: выстреливает одновременно пятью стрелами. А ятаган — Танцующий клинок, он может сражаться сам по себе.

Глаза Сердду-Сангнира расширились от недоброго предвкушения. Подобно прочим ворам, он ловил каждое слово главаря и втайне ликовал, словно палач перед началом своей грязной работы.

—Думаю, Хлесси не нуждается в подробном представлении. — Главарь кивком указал на грелла. — Я уверен, вы и так наслышаны о его расе. Добавлю лишь, что ему принадлежит рекорд: он может пытать жертву две недели, поддерживая в ней жизнь...

— Только из-за почасовой оплаты, — возразил на своем языке Хлесси.

Предводитель представил и остальных, одного за другим. Долен Катскаул, дракесса, в каждой руке по кинжалу. Раедгифу из Релма-Файнд, молодой искатель славы, обладатель тончайших шелков, мешковатых кожаных штанов и рвущих плоть цепов. А также Эглдавк Клагфаст, бывший пеладан из Хрефны, и его мощный боевой молот (у Болдха подогнулись колени).

И наконец...

— А это Пооррр! — смачно объявил Иорсенвольд.

Все повернулись к гигантской, закованной в доспехи фигуре великана-кочевника тасса. Тот стоял молча, даже не рыча и не сверкая глазами. А ему и не нужно, содрогнулся Болдх.

— В общем, — подытожил главарь, — против вас четырнадцать самых отчаянных головорезов во всем Тивенборге, вооруженных до зубов; четырнадцать пар метательного, отравленного, магического и просто убойного оружия — и каждое нацелено на ваши жалкие шкурки. Если вы сейчас же не отдадите нам все имущество, забудьте об очередном вдохе, потому что его не будет.

Перед Нибулусом встал выбор. Почти наверняка погибнуть, сопротивляясь, или сложить оружие — и почти наверняка погибнуть. Все взгляды устремились к нему.

Нибулус выглядел спокойным. Да, лицо его блестело от пота, но это было делом обычным. Зато глаза горели решимостью и неотрывно смотрели на Иорсенвольда, изучая и оценивая.

Пеладан принял решение.

— Первым он не нападет, — объявил Нибулус по-эскельски. — У него на лице написано.

Надежды Болдха испарились. «Отлично! — подумал он. — А больше там ничего не написано?»

— Он говорит, это разумно, — быстро перевел странник для Иорсенвольда, достаточно громко, чтобы слышали другие бандиты, — но ему нужно убедить своих людей.

— Финвольд! — тут же выкрикнул Нибулус. — Какая магия у нас есть?

— Помнишь прошлый раз, когда нас прижали? — спокойным голосом ответил Финвольд. — Волки? Та самая.

— Нет, — стараясь ничем не выдать их замысла, заикаясь, произнес Эппа. — У меня есть заклятие сна, у тебя — дружбы; если вместе...

— Не. Будь. Идиотом, — улыбаясь и по-дружески кивая начинающим терять терпение бандитам, ответил собрату по вере Финвольд. — Тут нужна грубая сила. Лесовик, ты с нами? С волками жить, по-волчьи выть, а?

— Вообще-то, — ответил Лесовик, делая вид, что опускает посох, — слабый волк всегда бежит от сильного. Думаю, нам нужно найти брешь и попробовать прорваться.

Финвольд придвинулся к пеладану.

— Это сучье отродье понимает лишь силу, — сказал он, убирая меч в ножны, но тайком ощупывая плащ в поисках мешочка с особым порошком, — и как любой пес, силы боится. А мы сильны магией.

Болдх не верил ни в какого Куну, однако уверенность жреца его поразила. Даже если это была всего лишь игра — то игра, достойная лучших театральных подмостков Луттры. Сложно казаться спокойным, когда на тебя направлено оружие четырнадцати тивенборгцев.

Но и на краю гибели Болдх кипел от ярости при мысли о том, что эти недоделанные учителя пытаются им манипулировать. Болдх сам не ожидал, что гнев, прежде запрятанный глубоко в душе, вырвется наружу. Зато гнев направил его мысли в правильное русло. Раз ни Сила, ни Переговоры, ни Побег не прошли, остается одно.

— Иорсенвольд! — неожиданно выкрикнул он. — Тебе не нужны новобранцы?

По рядам разбойников прокатился раскатистый хохот.

К тому же, к немалому огорчению Болдха, Нибулус и Паулус дружно повернулись в его сторону, чтобы посмотреть в глаза.

Он чертыхнулся. Неужели догадались? Болдх знал, что оба провели немало времени в пендонийских войсках — так, может, им знакомо слово «новобранец»? Странник в жизни не страдал от угрызений совести и считал верность непозволительной роскошью; теперь под тяжелыми взглядами двух опытных воинов его лицо вдруг запылало, выдавая готовящееся предательство.

Но острие кхиса брата Освиу по-прежнему касалось его глаза, а проволока держала крепко.

— Я едва с ними знаком! — завопил он на тивенском наречии. — Я за деньги служу... и лошадь моя!

Освиу резко вскинул руку. Все притихли, и он промурлыкал Болдху на ухо:

— А как же насчет верности? Мы, воры, стараемся держаться вместе.

Шайка захихикала, и Болдха обдало зловонным дыханием Освиу.

«У воров нет чести», — рассудил странник и ответил: