— Итра не знал, что он… — она закусила губу, потому что, ну а вдруг Брок не в курсе всего этого?

— Что он не его сын? — уточнил Брок и Хэлу отпустило.

— Да.

— Думаю, что он догадывался, — пожал плечами юноша. — Но никто никогда ему этого не говорил в лицо, да и относились к нему всегда… не знаю, как к сыну ферана, с уважением и любовью. И отец, он никогда и виду не подал, что что-то не так. Итра был сам в себе, всегда. С Элгором они были дружны. Итра помогал ему в управлении фернатом, потому что было интересно, это же нужно ум приложить — а он был очень умным.

Где-то подала голос птица, птенец за пазухой Брока подал голос. Юноша шикнул на него, а Хэла захихикала.

— А однажды отец меня спас, — проговорил парень. — И я вернулся домой, потому что был при Тёрке всё время, особенно на войне. А он всегда маму свою навещал, чтобы показать, что с ним всё хорошо. И я тогда пошёл к своей и рассказал, что феран меня спас, а она мне сказала, что и этого не достаточно. И тогда рассказала о том, что произошло, о том, как отец с ней поступил.

Он смущённо повёл плечом, пнул сапогом камень.

— Я любил маму, но она была зла только потому что не было возможности выбраться из Кэрома, а ей хотелось в харн, потому что там не надо было работать. А в Кэроме надо было, — проговорил Брок. — Её рассказ меня конечно подкосил, потому что я же уже знал какой отец человек. Что он справедливый, честный, добрый, что он любит простоту, ясность, ему не нравится стеснять людей. Я знаешь сколько его фор? И я ни разу не чистил его оружие и ни разу не чинил одежду, броню, даже к оружейникам не носил ничего и не забирал — он всё делает сам.

— Феран штопающий свои рубахи, и предпочитающий вяленое мясо, самому изысканному из дорогущих явств? — улыбнулась Хэла, а сын Рэтара усмехнулся.

— Да, — подтвердил он. — И я видел, как он с женщинами обращается. И я расстроился. И ушёл от неё. Я понимал, что она не станет врать, но верить ей было тяжело. И принять тоже. И я пришёл к Тёрку, но он ушёл к книтам Кэрома, а я наткнулся на его маму. У него была потрясающая мама. Она была строгая — весь Кэром под собой держала, но при этом была доброй и такой… мудрой, наверное. Она увидела, что я не в себе, и вытащила из меня то, что случилось. И сказала, конечно, что не имеет значения, что там когда-то произошло, что я вижу своего отца, своего ферана, и знаю какой он, знаю о нём всё. А судить легче лёгкого. Особенно, когда не знаешь, что это такое, когда не ходил в чужой одежде, не примерял её на себя. А мне потом удалось.

Хэла посмотрела на него озадаченно, поборола в себе желание глянуть внутрь паренька, чтобы увидеть — неужели он мог девушку силой взять?

— Точнее, мне не удалось, но я почти, — нахмурился Брок. — Это было в последнюю войну. Тогда ещё Итра погиб и отец был очень лютым. Все сражения были просто каким-то сплошным ужасом и мы, в самом конце уже войны, попали в одну горную область одного из соседних элатов и те люди сами попросили помощи, а потом смотрели на нас как на захватчиков.

Парень мотнул головой, глянул на Хэлу виновато. Ей показалось, что он пожалел, что начал об этом говорить, но вполне возможно, при его характере, он всё ещё винился, оттого говорил об этой ей, не чтобы оправдаться, а чтобы было понятно, что он этого не скрывал. Рэтар был такой же.

— И однажды я перебрал, потому что усталость была такая беспросветная, что ли, напряжение, словно на тебя давят и ты не можешь уже, — проговорил Брок. — И, в общем, я толком только помню ту девушку, лицо её испуганное, а потом мне по голове, как бухнуло.

И юноша снова глянул на ведьму.

— Я проснулся на следующее утро, а надо мной Тёрк… и знаешь у него есть два лица — добродушного танара и беспощадного убийцы. И когда видишь второе — надо бежать. А я не мог бежать, — Хэла очень не хотела смеяться, но как представила эту картину, удержаться не смогла и прыснула со смеху, хотя Брок тоже веселился это вспоминая. — Я даже пошевелиться не мог, с пьяну и голова болела от удара. Думал всё, мне конец. Как я не обоссался со страха не знаю.

— Что он тебе сделал? — спросила ведьма.

— Ничего. Но этого его лица было достаточно, — и парень снова стал серьёзным. — И мне конечно было стыдно — девушку я ту не нашёл потом, но Тёрк наверняка перед ней за меня прощения просил, и за это мне тоже стыдно…

— Мы все совершаем поступки, за которые нам стыдно, — ответила на это Хэла. — Они разные. Но то, что мы испытываем стыд делает нас чуточку лучше, хотя нужно конечно найти в себе силы просить прощения и пытаться всё исправить. Одним стыдом делу не поможешь.

Брок согласно повёл головой.

— И перед отцом тогда стало ужасно стыдно, потому что он всегда хорошо ко мне относился, всегда… я знаю, что мне и просто понимания того, что он мой отец, было бы достаточно, но то, что обо мне ещё и заботятся… я же понимаю, что Тёрк, да и Мирган, следят за мной, потому что отец приказал.

— Иди отдыхать, Брок, — улыбнулась ему ведьма.

— А ты? — спросил сын Рэтара. — Я же сказал, что с тобой останусь, или ты думала, что разговорами меня отвлечь удасться? Я же Тёрком воспитан, меня разговором не взять.

Хэла рассмеялась. Какой же он был невыносимо милый, просто не было сил, так хотелось обнять, сказать “спасибо” за вот это участие, которое в целом было только от него самого, просто потому что сам он был добрым и открытым мальчишкой, и кажется таким бы был Рэтар, если бы ребёнком не перекрутило его мясорубкой войны.

— Хорошо, я приду, — кивнула женщина, решив унять переживания Брока за неё. — Иди, я приду спать к костру.

— Обещаешь? — парень прищурил глаз.

— Ты невыносимо похож на своего отца, знаешь?

— Это как похвала, но не переходи на другую тему, — улыбнулся он.

— Хорошо. Я обещаю, что приду, —