но не имели супруга, нещадно гнобили, дети эти были без каких-либо прав, им нигде не было места, — и это Хэла очень даже понимала, увы. — Тогда были постоянные войны и мужики уходили воевать, а после них оставались девки в бремени и они шли к магам и чёрным ведьмам. И в итоге получилось, что пришло время, когда детей стало очень мало.

"И тут демографический кризис", — подумала она, но вслух странные слова не произнесла.

— А изарийцы всегда были воинами, всегда на службе, — продолжил Брок. — В то время, мы служили или Изарии, или нас нанимали другие элаты. И вот вспомнили про этот закон — что такие дети, это дети ферана. Сейчас, конечно, уже намного легче всё. Но тогда это помогло. И я думал, что раз у меня нет отца, то значит на мою церемонию придёт феран, а раз пришёл митар, то значит, феран просто не смог.

Хэла понимающе кивнула.

— И да, церемония — это… ммм… ты наверное не знаешь? — он собрался с мыслями. — Так. Ребёнок стоит между эйолом, стоящим за его спиной, и отцом, который стоит спереди, лицом к своему ребёнку. Эйол черпает воду богов в ладони, она такая странная на вкус, цвет и запах, и поднимает ладони с водой над головой ребёнка и произносит хвалу богу, потом просит хранить дитя, потом выливает воду на голову и покрывает ладонями вслед, а дальше переносит их на плечи и произносит слово "дочь" или "сын" и имя. А отец должен произнести имя рода, то есть признать ребёнка.

И ведьма снова кивнула, а парнишка усмехнулся.

— И вот я стоял там, а Рэтар Горан стоял передо мной. И, — он улыбнулся воспоминаниям, — знаешь, тогда ведь шла война, и он был таким уставшим, потрёпанным, на нём была простая одежда, боевая лёгкая броня, вся в зазубринах, царапинах, от него пахло битвой.

Юноша слегка нахмурился.

— Это такой запах. На войне к нему привыкаешь и не замечаешь, а в мирной жизни, когда уже отмылся, успокоился… и попадается вещь оттуда — рукавица, ремень, часть брони и ты понимаешь, что вот этот запах и он никуда не денется. Запах войны, — кивнул сам себе Брок. — И вот я был так поражён, словно передо мной стоял не человек, несмотря на это всё, он всё равно был невероятным. Я смотрел на него снизу вверх, и когда эйол сказал моё имя, а он назвал род — Онар… даже тогда я не понял, что это значит.

Хэла улыбнулась. Наверное для ребёнка пяти лет, вид Рэтара, вытащенного из боя, действительно был внушительным и поражающим до глубины души.

— Я вообще словно и не участвовал во всём этом, — усмехнулся он. — Он положил мне на голову руку и улыбнулся. И, Хэла, это было… Когда я рассказал маме, она только недовольно фыркнула. А я хотел в служение, но она говорила, что я слабый. И конечно тогда, когда я увидел самого Рэтара Горана вот так, близко, я понял, что мама права.

Брок помолчал, вслушиваясь в тишину.

— А через несколько тиров, я столкнулся с одной из дочерей Эаргана Горана, — продолжил рассказ сын Рэтара. — И ей что-то не понравилось в моём поведении, она схватила меня за шкирку и прошипела в лицо, что я недостаточно почтительно отношусь к своей танаре. И отшвырнула меня. И я был… словно меня ударили. Я бежал домой и не понимал, как так вышло, что она моя танара, это значит, что кто-то из сыновей Эаргана Горана мой отец. Я, пока бежал, перечислил в голове всех, кто умер и кто был жив, всех… Даже Гира вспомнил, хотя он старше меня всего на несколько тиров. И я вбежал в дом и сходу спросил у мамы, кто из сыновей Эаргана Горана мой отец. А у нас в гостях оказывается была одна из его наложниц и она… ну, мама наверное выкрутилась бы, но в общем та рассмеялась и сказала, что знает только одного сына Эаргана Горана с такими же артинскими глазами, как у меня.

— Такими как у Рэтара, — улыбнулась Хэла.

— Да… И всё встало на свои места, потому что такие были только у него и у меня. И если внешне тогда я был похож на многих сыновей Онар и Таагран, то глаза отличают меня от всех, — он повёл плечами и усмехнулся. — Мама была в ярости. Но в конечном итоге она сказала, что если я уйду в службу, то она мне этого не простит. И я послушался. А потом случилось окружение при Тронфе и феран был убит, а митара доставили в Йерот почти мёртвым. И его ранил орт… орт! И Рэтар Горан его убил! Это… это… даже не знаю.

— С ума сойти? — прокомментировала ведьма.

— Даже больше, — кивнул головой юноша.

— Ты видел ортов? — ей всё ещё было интересно, действительно в этом мире есть такие великаны. Хотя конечно было понимание, что вполне возможно Рэтар, рассказывая о них, мог бы преуменьшить размер, а не наоборот.

— Да, Хэла, видел, — ответил Брок. — И они… нельзя в одиночку убить орта. Опытный воин орт может раскидать с десяток обычных воинов, словно они дети. Понимаешь? Они жуткие. И то, что он в одиночку убил орта, это невероятно. И я, я наплевал на то, что мама сказала, я хотел, я… мне казалось, что должен попытаться быть с ним рядом. Просто попытаться, ну а вдруг, просто прикрыть его спину. И ушёл в служение.

— Мама была зла?

— Да, но оказалось, что я не такой уж слабый. Не слабее многих, я хороший лучник, а уж ножи метаю вообще лучше всех, — он улыбнулся. — И я пробыл в корте служения где-то полтира, а потом в один из дней пришёл Тёрк, прямо во время тренировки показал на меня, и сказал, что я иду с ним. И так я попал в отряд. Я стал фором при Тёрке и Миргане. Я следил за оружием и бронёй, я выполнял всякие поручения, и они меня учили, смотрели за мной, а одно время я даже жил в главном доме и был кем-то вроде хранителя Итры…

Тут Брок запнулся, глянул на Хэлу наискосок, проверяя реакцию. Она кивнула:

— Про Итру я всё знаю, — ответила ведьма.

— Он был слабым, — пожал плечами Брок. — У него голова отлично работала, но тело… а ещё он всегда хотел угодить отцу, но ему казалось, что получается не очень. Однажды, незадолго до гибели, он сказал мне, что я хотя бы