В конце августа – начале сентября 1941 г. сотрудники УНКВД приступили к формированию партизанских отрядов в ряде районов области. Источником комплектования отрядов стали кадры курского обкома и райкомов ВКП (б), истребительных батальонов и подразделений народного ополчения. Механизм формирования партизанских отрядов был определен в предписаниях, которые получили оперативники 4-го отдела УНКВД.

«Из числа бойцов истребительного батальона, – указывалось в предписании, – совместно с начальником РО НКВД и секретарем РК ВКП (б) путем индивидуальных бесед отобрать 50–60 надежных, преданных коммунистов и комсомольцев (обязательно с их согласия), из которых создать партизанский отряд для боевой деятельности в тылу противника (на территории любого района и области). После отбора бойцов для партизанского отряда назначить руководство отряда (командир, комиссар, начальник штаба) и утвердить его на закрытом заседании бюро РК ВКП (б)».

Не забыли и о бюрократии. В частности, следовало составить полные списки партизан, с каждого партизана взять клятву с обязательным письменным визированием факта принятия присяги или партизанской клятвы, личный состав сфотографировать, оформить установочные данные и характеристики на командный состав отрядов и выдать удостоверения!

Командирами партизанских отрядов становились руководители районных партийных, советских, комсомольских и хозяйственных органов, реже военные специалисты: командиры истребительных батальонов, работники ОСОАВИАХИМа и др. На командирские должности курским обкомом ВКП (б) назначались в основном секретари райкомов, причем даже без согласования с руководством 4-го отдела УНКВД. Следствием подобных назначений – вероятно, слова в постановлении от 18 июля «личным примером» были важнее, чем «опытных боевых», – стала неспособность многих командиров решать практические боевые задачи в тылу врага. Также не был отработан механизм связи и оперативного управления партизанскими отрядами.

Одним из недостатков оргработы по формированию партизанских отрядов был формальный подход к комплектованию личного состава. Во многих районах сотрудники НКВД записывали в отряды до ста и более человек! Но потом значительная часть будущих партизан мобилизовывалась в Красную армию, эвакуировалась вместе с заводами, оставалась в составе истребительных батальонов. Были и такие, кто отказался идти в немецкий тыл. В результате при боевом сборе партизанских отрядов выяснялось, что их реальный состав не превышает 30–50 процентов от ожидаемого.

Для вооружения партизанских отрядов на предприятиях области было изготовлено 30 000 гранат Миллса («лимонок»), 40 000 бомб, 5000 дорожных мин, 54 000 бутылок с горючей смесью. Было завезено 15 тонн взрывчатых веществ, 3 тонны ружейного пороха и 3500 гранат РГД-33.

В местах базирования партизанских отрядов в обстановке строгой секретности создавались 32 продовольственные базы. На каждой базе закладывалось продовольствие из расчета обеспечения 150 партизан в течение двух месяцев. На это было израсходовано 224 тонны муки, 50 тонн крупы, 20 тонн масла и сала, 20 тонн сахара, 15 тонн соли, 5 тонн махорки, 2,5 тонны мыла, 4 тонны керосина и бензина, 1500 декалитров спирта, 270 000 коробок спичек, а также макароны, консервы, сухари и другое. Закладка партизанских баз производилась в труднодоступных местах в ночное время.

Для ведения разведки в тылу противника сотрудниками УНКВД была создана сеть из 501 резидентуры, которые объединили 1576 человек: агентов, связных, хозяев явок и конспиративных квартир. До трети резидентур имели в своем распоряжении взрывчатку и оружие для проведения диверсионно-террористической деятельности. Для руководства резидентурами в Курске, Льгове, Белгороде, Рыльске, Обояни и других населенных пунктах было переведено на нелегальное положение 18 оперативников УНКВД Курской области. Однако к моменту оккупации до трети членов резидентур было призвано в РККА, эвакуировано и направлено на оборонительные работы. В результате ряд резидентур фактически распался, часть агентов бездействовала, а часть по тем или иным причинам перешла на службу к врагу. Это стало возможным в результате грубейших просчетов, поскольку тщательное изучение морально-волевых качеств секретных сотрудников отсутствовало.

Из приведенных фактов видно, что наиболее слабым звеном в цепи подготовки разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов, создававшихся местными партийными органами, территориальными управлениями НКГБ – НКВД и разведотделами штабов РККА, был острый недостаток квалифицированных кадров: организаторов, разведчиков, контрразведчиков и боевиков-диверсантов.

Особая группа, формировавшаяся на базе I (Разведывательного) управления НКГБ – НКВД, находилась в этом отношении несколько в лучшем положении. Ее костяк составили оперативники, имевшие большой опыт разведывательной и контрразведывательной работы, а также партизанских действий во время Гражданской войны в Испании. Но опытных людей все равно катастрофически не хватало. В этих условиях П. А. Судоплатов и Н. И. Эйтингон пошли на беспрецедентный шаг, который еще три месяца назад мог стоить обоим жизни.

«В начале войны, – вспоминал П. А. Судоплатов, – мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из этих дел следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства – Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигельглаз, Карин, Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны».

В числе лиц, освобожденных по ходатайству П. А. Судоплатова и Эйтингона, в частности, были: начальник Специальной группы особого назначения Я. И. Серебрянский, начальник Восточного отделения ИНО М. С. Яриков, первый наставник Судоплатова в разведке, специалист по белой эмиграции П. Я. Зубов, опытнейший нелегал ИНО Ф. К. Парпаров, один из организаторов партизанского движения в Гражданскую войну И. Н. Каминский.

Начальником отделения связи в Особой группе стал уволенный в 1938 г. из НКВД (дело А. Орлова) коминтерновец Вильям-Август Генрихович Фишер, получивший впоследствии известность как советский разведчик-нелегал полковник Абель. Был возвращен в разведку и настоящий Рудольф Иванович Абель, также уволенный в 1938 г. из НКВД в связи с арестом брата.

«Из запаса органов НКВД были призваны опытные кадры, такие как один из начальников отдела службы диверсий и разведки Г. Мордвинов, лично знавший многих участников партизанского движения в годы Гражданской войны, особенно на Дальнем Востоке. Появилась реальная возможность подтянуть кадры, абсолютно неизвестные противнику, что было очень важно, ибо мы знали, что абвер и гестапо располагают информацией о нашем партийном активе.