– Что ж, это разумно, – вставил я.

– Конечно. Неразумно другое. Неразумно, что Франция, едва ли не половина границ которой омыта морями, не имеет своего флота. Корабли, которые у нас есть, годятся лишь для контрабанды, ловли рыбы да еще для того, чтобы, нагрузившись товаром, еле-еле доковылять до берегов Альбиона. С этим надо покончить. У Франции должен быть свой флот. Судьба мира сейчас решается по ту сторону океана.

– Все это так, Генрих. Но я-то что могу здесь поделать?

– Брат мой, я расскажу тебе о том, о чем почти никто не знает. Там за океаном есть страна, называемая Эльдорадо. Там сосредоточены огромные богатства. Правят ей выходцы из Франции, потомки тамплиеров, уплывших в Вест-Индию из Ла-Рошели во время гонений на их Орден. В конце сентября прошлого года к Гизу приходил посол, сообщивший, что правители Эльдорадо хотят короновать либо его, либо меня золотым венцом Великого Кормчего тамплиеров. Гизу сейчас не до того. Он надолго увязнет в Париже и в конце концов проиграет войну, поскольку будет обречен слушать всякого, за кем стоит хоть какая-то сила. Сейчас самое время, не дожидаясь, пока дело разрешите" без нашего участия, схватить удачу за хвост.

Я уж было собрался поведать Генриху, должно быть проведавшему через соглядатая о заморском посольстве в замке Монфорлан, но тут в моей голове послышался спокойный насмешливый голос Мишеля Дюнуара:

– «Вельмишановный пан Вальдар, не надо разрушать такой прелестный миф. Зачем? Он еще долго будет двигать искателей приключений открывать новые земли по ту сторону Атлантики. Твой „братец“ сейчас чувствует себя на коне. Не надо ему в этом мешать. Сам же видишь, он желает послать тебя в заморский поход. А что может быть лучше подобного путешествия для тихого, но элегантного исчезновения».

– «На том берегу океана?» – поинтересовался я, памятуя о превратностях трансатлантических перевозок на утлых суденышках шестнадцатого века.

– «Ну зачем? Гораздо изящнее пропасть посреди открытого моря. Вы пока соглашайтесь со всем, что будет предлагать Генрих, а уж остальное – моя забота».

Между тем король Наварры продолжал разливаться соловьем, живописуя выгоды предстоящей экспедиции и аргументируя свои притязания тем, что поскольку Папа Александр VI разделил все заморские земли между Испанией и Португалией, а мадам Екатерина имеет полные права на корону Португалии, то все земли, лежащие в зоне португальского влияния – к ним, несомненно, относится и Эльдорадо, – являются своего рода свадебным подарком дорогой тещи любимому зятю. Понятное дело, Филипп Испанский и Карл Лотарингский, как нелюбимые зятья, столь щедрого подарка, по его мнению, недостойны.

– А потому, – будущий король Франции наконец закончил общие рассуждения и перешел к делу, – я желаю, чтобы вы, месье Шарль де Бурбон, герцог де Бомон, отправились в Бордо, где на рейде ждет моего приказа прекрасный корабль «Л'Эпин». Это новый испанский галеон, захваченный у берегов Фландрии гезами всего месяц назад и подаренный мне английской королевой. Я дам тебе полторы сотни солдат. Сам знаю, немного, но пока что больше не могу. Верю, однако, что и с этими силами, мой дорогой брат, ты добьешься победы. Позже я пришлю тебе подмогу. Капитан галеона – опытный мореход из Амстердама, так что можешь не опасаться.

Насколько человек вообще может не опасаться за свою участь. Одно лишь условие, – лицо Беарнца, все это время сохранявшее вполне дружелюбное выражение, резко посуровело, – все время, отныне и покуда корабль не выйдет из Бордо в открытое море, ты будешь обязан носить маску, скрывающую лицо.

– Железную? – почему-то очень тихо спросил я.

– Железную? Отчего вдруг железную? Обычную бархатную, вроде тех, которые носят, чтобы скрыть ожоги, – удивленно произнес Генрих Наваррский. – Помнишь, когда ты посылал моих пистольеров в Отремон, то велел одному из них, изображавшему нас, – он улыбнулся, – носить бархатную маску. Тогда он сыграл твою роль, ты же сейчас сыграешь его. А теперь, мой милый братец, ступай к себе да попытайся отговорить Мано оставлять службу. Он же больше ничего не умеет делать, кроме как воевать.

Я молча откланялся, ловя на себе печальный взгляд Генриха де Бурбона. Похоже, вовсе не так он желал бы разговаривать с братом-близнецом. Но положение обязывает, как говорили древние.

* * *

Спустя несколько дней полки наемников, шедшие из-под Руассона, прибыли к Луаре и стали неспешно переправляться через реку. Генрих, не вылезая из седла по многу часов, как мог, торопил их, заставляя пошевеливаться руганью и ударами плети. Но флегматичные псы войны, памятующие о поденной оплате, безропотно снося королевский гнев, не слишком торопились демонстрировать свою хваленую ярость.

Из южной «армии» – восьми полков, сформированных эмиссарами Бурбона в родной Наварре, и иных подвластных ему землях раз за разом прибывали гонцы с известиями о продвижении испанцев и единственным полувопросом-полупросьбой: если возможно, ускорить соединение обоих корпусов. Иначе удачный шанс зажать испанцев среди скал неминуемо был бы упущен, а старик Фарнезе, по обычаю наблюдавший за сражением из мягкого кресла, переносимого с места на место дюжими слугами, ни за что на свете не упустил бы случая разгромить войска гугенотов по частям.

Понимал это и Генрих и потому был хмур и зол все дни, предшествующие моему отъезду в Бордо. Сухо попрощавшись и на всякий случай предупредив меня, что среди солдат и офицеров предоставленного мне отряда есть те, кому приказано следить, чтобы их предводитель не снимал маску, покуда «Л'Эпин» не покинет воды Франции, король вновь умчался готовить полки к походу на Гренобль. Наступало время прощания. Маргарита, увы, не желала меня видеть и, приходилось признать, имела на то все основания. Мано и Конфьянс собирались в Артаньян – «прелестное любовное гнездышко», как обещал им «щедрый» государь. Туда, полагая переждать царившую в Париже смуту, намеревалась ехать и мадам Жозефина. Конечно же, все прекрасно понимали, что будь даже в Париже шабаш всех чертей из преисподней, это не помешало бы мамаше Жози вернуться к своим делам в квартале Сорбонна, лишь пожелай она того. Но не могла же она оставить на произвол судьбы свою милую девочку и этого усатого балбеса?!

Как мне передавали, Маргарита Наваррская просила Жози остаться, обещая достойное место при своей персоне, но та отказалась, говоря, что дворцовый воздух вреден для ее здоровья.

– Я обречена жить среди людей, которым не нужна! – глотая слезы, проговорила королева Наваррская, удаляясь в свои роскошные покои. Я точно воочию видел ее печальные глаза, подернутые слезной поволокой.

Мы с Лисом, принужденные к безделью в своих покоях, неспешно готовились к отбытию в Бордо, ожидая инструкций от пана Михала по поводу дальнейших действий.

– Мир вам, дети мои! – Брат Адриэн, как обычно благостный и улыбающийся, отворил дверь моего кабинета, когда мы с Рейнаром изучали карты. У меня было две двойки, у Лиса – покер. С момента раздвоения Бурбонов я почти не видел нашего преподобного друга. Разве что мельком в замковой часовне во время венчания или же неподалеку от короля Генриха на плацу, когда тот от всей души распекал немецких капитанов. – Я слышал, вы собираетесь в путешествие?