была полна, на бескрайних полях сажали овощи, ставили беседки. С деревьев свисали плоды, а не паруса, как рассказывал Фабиос. Огороды поливают из неиссякаемых фонтанов, оставшихся от древнего порта.Пьер Жиль, «Стамбул» (описание садов в области Вланга, где проживало множество немусульман){709}

Если ехать из Европы по Эгнатиевой дороге, то последней остановкой по пути в Стамбул будет караван-сарай Бююкчекмедже. В это длинное и низкое строение, размером и формой напоминающее два амбара для церковной десятины, можно попасть, перейдя построенный архитектором Синаном оригинальный мост. Здесь ниши до сих пор перепачканы сажей от свечей, что жгли в эпоху османов. По соседству располагается медресе и витиеватый фонтан. Само здание караван-сарая, в котором сейчас выставляют городские художественные проекты, представляет собой просторную, элегантную мастерскую.

Караван-сараи, эти османские «ад квинтумы», строили обычно сами султаны или местные правители. Располагались они по обочинам главных магистралей империи, там, где некогда римляне возводили бани и постоялые дворы. В них путешественники и купцы находили бесплатный приют. Селим I ввел законы, по которым каждое утро проверялись товары, складировавшиеся в караван-сараях. К XVII в. в Костантинийи и ее окрестностях было около тысячи таких гостиниц. Каждый вечер в более серьезных заведениях, вроде Бююкчекмедже, постояльцы получали воск и фитиль, а также миску супа, а по пятницам – изысканный ужин: тушеное мясо с луком и красным рисом.

Животные (лошади, ослы, мулы, верблюды, волы) и люди спали вместе, в одном закрытом помещении, которое запиралось на ночь и отпиралось утром. Люди спали на каменных скамьях. Окон не было из соображений безопасности, так что аромат по утрам был крепким. Западные авторы нередко отмечали «грязь» и «вонь» в караван-сараях. К счастью, большинство этих средневековых придорожных мотелей, которые еще называли khans, были оборудованы банями. Однако многие путешественники подчеркивали не столько безопасность и удобства, сколько возможность обмениваться новостями. На просторах Османской империи, и в особенности в окрестностях Стамбула, повсюду слышна была lingua franca – языковая смесь на основе ломаного итальянского с элементами греческого, турецкого, арабского, испанского и французского. На этом-то дорожном языке и объяснялись между собой купцы и странники. Новостями и советами обменивались чаще всего поздно ночью. Откуда бы вы ни были: из Иллирии или из Вавилона, всегда был повод пообщаться, и место для этого было – караван-сарай.

Константинополь основали солдаты, жившие в этом городе, а Стамбул создали кочевые торговцы и воины. Османы знали законы дорог и понимали абсолютную ценность поддержания и открытости этих путей сообщения. Османский режим называли дромократией – властью дорог, империей, в основе которой – дороги, где ключевую роль играл темп торговли, перемещение воинов и обмен информацией. Но, кроме того, султанам, визирям и пашам, заседающим в своих все более и более роскошных апартаментах на Дворцовом мысе, Сарайбурну (или Серальо на английском), нужны были чужестранцы, благодаря которым многонациональный город стал бы процветать.

И они их позвали. Мехмед II, предложив иноземцам, помимо освобождения ото всех налогов, и другие соблазнительные выгоды, заново населил Константинополь. Порой переселенцы были вынуждены возвращаться на свою родину, но многие влиятельные семьи явно преуспевали. Османы не совершили той ошибки, какую допускают некоторые современные державы, пытающиеся перелицевать Восточное Средиземноморье и Средний Восток. Османы понимали, что возможность начать все с чистого листа – лишь фантазия. Наличие в их новой, экспериментальной державе множества национальностей и множества вероисповеданий они принимали как данность и не удивлялись – они вели законодательную деятельность с умом.

Мехмед II горячо продвигал принятую на Среднем Востоке со стародавних времен систему миллетов, в рамках которой каждое этническое сообщество в Стамбуле вершило суд по законам своей веры. Арабское слово millah означает народ, а с XIX в. его стали применять к национальным общинам, живущим в Костантинийи. В каждом стамбульском миллете был собственный развернутый и обязательный к исполнению устав. В османском Стамбуле этим религиозным плюрализмом пользовались (по крайней мере, в той или иной степени) все: и румы (христиане греческой православной церкви), и прихожане сирийской православной церкви, и армяне, и евреи. Были и ограничения: немусульманам нельзя было открывать коммерческие предприятия вблизи мечетей, а дома их не должны были превышать в высоту 9 dhira (около 7 метров){710}. Однако их присутствие в городе было налицо.

В Константинополе издавна говорили на множестве языков, а в 1492 г. события в мусульманской Андалусии, где-то в 2400 милях к западу, вызвали очередной наплыв в город переселенцев и беженцев. В 1470 г. султан уже согласился принять в своей империи евреев из Испании (хотя большая часть проживавшего в городе еврейского сообщества была взята в плен или выслана во время завоевания), а теперь наблюдалась волна массового переселения.

Сирийка, гречанка и османка в сравнении. 1581 г.

Когда в аль-Андалусии испанские монархи, Фердинанд II и Изабелла I, захватили Гранаду, мусульман и евреев они убивали или высылали прочь. В начале XVI в. многие из них – наверное, 30 000 – прибыли прямиком в Стамбул{711}. В бывшей столице Константина проживало теперь более 8070 еврейских семей. Султан Баязид II якобы оценил улыбнувшуюся ему удачу: «Фердинанда называют мудрым правителем… [а ведь] он разоряет собственную страну, обогащая меня!{712}»

В результате с 1492 г. в Стамбуле кормилось самое большое и самое процветающее еврейское сообщество в Европе. Прибыли и арабы. Они превратили церковь Святого Павла (или Доминиканский монастырь) в Галате в Арап Джами – Арабскую мечеть. Колокольня Святого Павла стала минаретом, а во дворе построили фонтан для омовений. Там, где сейчас среди ремесленных лавочек и выкрашенных в пастельные тона домов тусуются хипстеры, по ночам пели о своем трагическом изгнании из Испании поселившиеся теперь в Стамбуле мусульманские беженцы из аль-Андалусии.

Наплыву беженцев способствовал и страх перед концом света. Согласно древним календарям, большинство из которых создавалось в Стамбуле, он должен был наступить через 7000 лет после создания мира в 5508 г. до н. э. Христиане призывали обращаться в их веру и нападали на религиозные меньшинства. Многие изгнанники оказались в Стамбуле.

Приехали жить и работать в районе Вланга и многие рабочие, изготавливающие шелка. Это был плодородный участок осушенной земли на месте бывшей оживленной гавани Феодосия. Начиная с 1400-х гг. этот бойкий порт начал заиливаться, а после завоевания его оставили немусульманскому населению. Работающие там археологи уверены, что