– Мне Питер больше нравится. И у меня там двоюродная сестра, у нее большая квартира. Буду у нее жить, все лучше, чем в общежитии.

– Ну, не знаю. Я б с удовольствием пожила в общежитии, хоть какая-то свобода. Так о чем ты хотела поговорить? – Ирочка ловко откупорила шампанское. – Доставай скорее бокалы, пока я держу пробку. Люблю полусладкое.

Они чокнулись, выпили и с удовольствием набросились на клубнику.

– Ира, у меня такой вопрос к тебе, интимный. Если не хочешь, не отвечай. Скажи, когда у вас с Сашей все случилось в первый раз, как вы потом разговаривали, как смотрели друг на друга? Как он к тебе стал относиться?

– О как! Ты ж Белоконеву чуть не поколотила, когда она ко мне с этим приставала. А теперь что: самой приспичило? Уже было или только намечается?

– Нет, просто интересно. – Настя отвела взгляд. – Понимаешь, мне нужно знать, как люди ведут себя после первого секса. Особенно мужчины. Он тебя потом не стал презирать?

– Презирать? За что? Он же сам этого добивался. Умолял. Помню, даже на колени встал.

– А потом?

– Что потом? Настя, не понимаю, о чем ты?

– Ну, как? Это же так отвратительно! Унизительно. Разве после этого можно уважать?

– Ага, значит, уже все было – и на этой почве у тебя сдвиг по фазе.

– Ничего подобного! – Настя яростно замотала головой. – Я по телевизору видела.

– Ладно, не рассказывай мне сказки. По телевизору! Стала бы ты так переживать. Настя, а за что не уважать? Ну да, сначала было стыдновато. Но он меня так целовал! Он был такой счастливый, прямо мишка в бочке меда. А сейчас мне даже самой стало нравиться. Правда, пару месяцев назад я расслабилась, и пришлось выскребаться. Но обошлось. У Димки Рокотова тетка гинеколог, – она все организовала лучшим образом. Укол в вену, и я улетела. Открываю глаза, а уже все позади. А сначала так тряслась.

– И Димка знал?

– Настя, а что тут такого? Нет, ты прямо не от мира сего! Можно подумать, что тебе семь, а не семнадцать. Смотри, мы уже клубнику кончаем. Давай допьем бутылку, а то слезы оставлять нельзя.

– Ира, ты что? Бутылку на двоих. У меня уже в голове шумит.

– А я ничего. Трезвая, как стеклышко. Ну, как хочешь. О, мой мобильник верещит, это, наверно, Саша. – Да, да, сейчас иду! – закричала Ирочка в телефон. – Я у Снегиревой. Что делаю? Шампанское пьем – она тоже поступила. В Петербургский университет, представляешь, какая умница.

– Настя, он ждет, я побегу. – Ирочка спрятала сотовый в сумочку и встала. – Не бери в голову всякую чепуху. Если парень тебя любит, он тебе только благодарен будет. А если презирает после этого, значит, он просто мудак. Пошли его подальше и забудь.

Она убежала. А Настя еще долго сидела, переживая услышанное. Значит, Ирочка уже делала аборт. Потому что «расслабилась». Расслабилась – это не предохранялась. А она, Настя? Она вообще об этом забыла. А вдруг она тоже беременная? Вот ужас!

Настя похолодела. Месячные у меня дней через десять, лихорадочно соображала она. А вдруг не придут? Что тогда делать? И ведь никому сказать невозможно, даже Белле Викторовне. Самой придется выкручиваться.

Ребенок! У меня может быть ребенок – от Вадима. Интересно, мальчик или девочка? Какой бы он был, если бы родился?

Нет, об этом нельзя даже думать! Во-первых, позору не оберешься. Во-вторых, на какие деньги жить? И тогда мечтам о Питере конец. Что же делать?

Чувствуя, что впадает в панику, она вылила в бокал остаток шампанского и залпом выпила. В голове зашумело еще сильнее, но на душе стало легче. Не буду сейчас думать об этом, решила она, пройдет десять дней, тогда все станет ясно. Чего переживать раньше времени.

И вдруг ей неудержимо захотелось спать – глаза сами стали закрываться. Она бухнулась на кухонный диван и мгновенно уснула.

Сквозь сон Настя почувствовала, что ее кто-то энергично трясет за плечо. С трудом она открыла глаза. Над ней склонилась тетя Нина.

– Настенька, тебе плохо? У тебя глаза какие-то красные. – Нина принюхалась. – Ого, да от тебя вином пахнет.

– Ко мне бывшая одноклассница приходила. – Настя села, протирая глаза. – И мы с ней целую бутылку шампанского выпили. Она тоже уже поступила, в медицинский на педиатрический факультет, куда Наташа поступает.

– Как же она Наташеньку опередила?

– Так у нее же золотая медаль, вот она и сдавала одну химию. Сдала на пятерку, и ее уже приняли. Мне только одно не понятно: Наталья знает химию куда лучше, а получила только четверку. Как так получается?

– Помогли ей, наверно. Кто ее родители?

– Точно не знаю. Какие-то районные шишки. Наверно, помогли. А сколько сейчас времени?

– Да уж половина пятого.

– Ох, ты! Наташа, наверно, звонила, а я спала. У нее же экзамен сегодня. Уже давно закончился. Надо ей позвонить. Да, а как вы? Проводили дядю Юру?

– Укатил. Привет тебе передавал. Может, мы покушаем сначала? Я быстро управлюсь. Борщ разогрею да картошечки пожарю – с грибочками.

– Давайте. – Настя вдруг почувствовала сильный голод. – А я пока подруге перезвоню.

Но едва Настя достала сотовый, как он зазвонил сам. Звонила Наталья.

– Ой, Настя! Ой, тут такое дело! – запричитала она в трубку. – Мне надо срочно с тобой посоветоваться. Ты можешь сейчас ко мне прийти?

– Да мы обедать собрались с тетей Ниной.

– Брось, я тебя покормлю. Беги ко мне, умоляю!

Пришлось срочно собраться и невзирая на сетования тетки мчаться к подруге. Та нетерпеливо вышагивала у подъезда. Завидев Настю, она потащила ее на пустую детскую площадку, у малышей был послеобеденный тихий час.

– Настя, сегодня матери предложили заплатить три тысячи долларов, чтобы я гарантированно поступила. Представляешь? Три тысячи! Отец только-только начал раскручиваться, а тут такая сумма. Он снова окажется на мели.

– А ты что, физику завалила?

– Почему завалила? Ее же еще не проверили. Да я вроде почти все написала. Часть А полностью сделала и задачи части В почти все решила, в одной только сомневаюсь. В общем, на четвертак точно рассчитываю.

– Тогда за что платить?

– Для гарантии. У матери на работе знакомая врачиха, так через нее передали: мол, если хотите, чтобы дочь наверняка поступила, платите три тысячи долларов и можете не волноваться. Настя, что делать? Только ты смотри – никому!

– А врачиха сказала, кто просил. Может, это аферисты?

– Нет, баба из приемной комиссии, она ее знает. У матери просто голова кругом идет. Но они с отцом почти готовы согласиться.

– А они сейчас дома? Можно мне с ними поговорить?

– Дома. Сидят, за голову взявшись. Поговори, конечно, ты же свой человек. Только – что ты им можешь сказать?