Нет.

Я не могла в это поверить.

– И меня использовали не только для питания, а еще и для разного рода развлечений. Я точно знаю, каково это – не иметь выбора, – продолжал он, и меня охватил ужас. – Это твоя королева заклеймила меня, и если бы не кое-чья безрассудная храбрость, я бы еще был там. Вот откуда у меня этот шрам.

Без предупреждения он отпустил мои руки и отошел. Я дрожала и несколько долгих секунд не шевелилась. Когда я повернулась, он уже вышел из камеры.

Если то, что он сказал, правда…

Нет. Не может быть. Боги, этого не может быть.

Мне вдруг стало невыносимо холодно, и я обхватила себя руками, скрестив цепи.

Хоук смотрел на меня сквозь решетку.

– Ни принц, ни я не хотим, чтобы тебе причинили вред. Как я сказал, ты нужна нам живой.

– Зачем? – прошептала я. – Почему я так важна?

– Потому что они удерживают законного наследника королевства. Его схватили, когда он освободил меня.

Я думала, что Темный был единственным наследником трона Атлантии. Если Хоук сказал правду, это означает…

– У Темного есть брат?

Он кивнул.

– Ты любимица королевы. Ты важна ей и королевству. Не знаю почему. Может, это как-то связано с твоим даром. Может, нет. Но мы отпустим тебя к ним, если они освободят принца Малика.

Его слова медленно доходили до меня.

– Ты хочешь использовать меня для выкупа.

– Это лучше, чем отправить тебя по частям, правда?

Меня охватило недоверие, быстро сменившееся пульсирующей болью в груди.

– Ты столько времени рассказывал о королеве, о Вознесшихся, о моем брате и всех злых вампирах, которые кормятся смертными, и теперь просто отправишь меня к ним, как только освободишь брата Темного?

Хоук ничего не сказал.

У меня вырвался хриплый смешок, слишком похожий на рыдание. Если то, что он сказал, правда, это подтверждает то, что уже стало очевидным.

Его не волнует моя безопасность или благополучие. Ну, помимо того, что я еще должна дышать, когда придет время обмена.

Я подняла руку к груди, силясь ослабить комок в горле, когда из него вырвался еще один смешок.

Хоук стиснул челюсти.

– Тебе принесут более удобную постель.

Я не знала, что на это сказать, но он уж точно не дождется от меня благодарности.

Он поднял подбородок.

– Можешь не верить тому, что я рассказал, но уж лучше поверить, чтобы для тебя не стало потрясением то, что я собираюсь сообщить. Я скоро уеду к королю Атлантии Да’Ниру сказать ему, что ты у меня.

Я вскинула голову.

– Да. Король жив. И королева Элоана тоже. Родители того, кого вы называете Темным, и принца Малика.

Потрясенная, я не шевелилась.

Хоук повернулся, чтобы уйти, но остановился. Не оглядываясь, он произнес:

– Не всё было ложью, Поппи. Не всё.

Не все было ложью.

Что именно?

История о брате Хоука? О его остальной семье? О фермерских землях, о пещерах, которые он исследовал в детстве? Что был влюблен и потерял любовь? Или все, что он говорил обо мне?

Неважно, что из сказанного им правда. Не стоит придавать этому значения. Размышляя, я расхаживала туда-сюда, насколько позволяла цепь. То есть совсем недалеко.

После ухода Хоука я села на матрас и попыталась отделить правду от вымысла, что казалось невозможным. Каким-то еще более невероятным образом я задремала. Мой разум не отключился, но тело просто сдалось. Я спала, пока меня не разбудили кошмары. Мои крики эхом разносились среди каменных стен.

Давно мои сны не посещали воспоминания о ночи, когда погибли родители. Ничего удивительного, что кошмары настигли меня здесь.

Я убрала с лица выбившиеся пряди волос и перевернулась, стараясь не запутаться в цепях.

Может… может, Вознесшиеся и в самом деле вампиры, случайно созданные атлантианцами. В это я могла поверить. Это выглядело слишком хорошо продуманным для лжи. И я могла поверить, что лорд Мэзин убил Малессу. Он был вполне способен на такую жестокость.

И, боги, я верила в то, что Хоук рассказал о клейме. Может, не в то, что его поставила сама королева, и не в то, зачем его держали. Но боль в его голосе не была наигранной. Его против воли держали в заточении и использовали так, как я даже не могла помыслить.

Но это еще не означает, что все остальные его утверждения были правдой. Что Вознесшиеся кормятся смертными, держат их в храмах и пробираются по ночам в дома, чтобы создавать Жаждущих из тех, кого не до конца осушили. Как можно сохранить такой секрет? Люди бы давно во всем разобрались.

Может, они уже и разобрались.

Что, если именно это знание заставило Последователей поддерживать павшее королевство Атлантию?

Я покачала головой.

Но это бы означало, что все Вознесшиеся осведомлены о происходящем. И ни один не отказался от Вознесения, узнав, какова цена. Даже мой брат.

Хотя наша мать от Вознесения отказалась.

У меня екнуло сердце.

Она отказалась, потому что любила моего отца, а не потому, что узнала правду и не захотела принимать Вознесение. Она отказалась ради любви, и все равно Темный ее убил.

Разве что… разве что герцогиня лгала. Но зачем? Зачем ей лгать? Жаждущими управляет Темный, принц Кастил.

Может ли быть, что Жаждущими руководит исключительно голод? Я ни разу не видела, чтобы во время нашествия они останавливались или проявляли хоть каплю сознательности.

Но если это неправда, если Темный не может ими управлять, тогда это означает, что Вознесшиеся используют Жаждущих, чтобы управлять населением? Подставляют города под атаки монстров, чтобы люди не задавали слишком много вопросов и с готовностью отдавали детей, дабы задобрить богов?

Я была сражена уже тем, что у меня возникли все эти вопросы. Хоук прав. Это целая религия.

Я опять принялась расхаживать по камере.

Если Темный не посылал Жаждущих, то как они могли появиться в городке, где их не видели десятки лет, как раз в тот момент, когда я приехала туда с родителями?

Это не имело никакого смысла, и от всех этих раздумий то с одной, то с другой точки зрения у меня разболелась голова. Даже если некоторые утверждения Хоука верны, это не меняет того, что Темный в ответе за много смертей.

Все не может быть правдой, потому что мой тихий и мягкий брат никак не мог стать Вознесшимся, если знал, как это делается. Никак не мог.

Хоук… он внес смятение в мой разум, заставил меня колебаться и лишил уверенности. Это вполне в его духе.