Лето заканчивалось. В одно из ближайших воскресений я оказался на даче вместе с Костей, мы привезли ящик баночного пива, потому что моя жена внезапно выказала страсть к этому напитку, но праздник не состоялся, так как пришлось срочно везти Ирину в ближайшее родильное учреждение. Мы предполагали ехать для этого в Москву, но пришлось рожать в Подмосковье. Вопреки паническому ужасу Ирины роды прошли вполне благополучно, и в то же воскресенье она разродилась дочкой. Мы с Костей выпили по этому поводу все пиво, справедливо полагая, что после родов пиво Ирине уже не понадобится.

А когда я через несколько дней встречал ее с ребенком, то первое, что она мне сказала после обмена любезностями, было:

— Саша, давай назовем ее Нина.

Конечно, она знала обо всей истории, приключившейся с Бэби, и хотя я преподносил события весьма критически, обаяние Нины Шимовой передалось и ей. Что говорить, если подобные разговоры шли по всей федеральной прокуратуре. Моисеев называл это «эффектом Бонн и Клайда». У меня этот эффект вызывал глубокое раздражение, но, помня о том, что нервные потрясения противопоказаны организму кормящей матери, я подумал и согласился.