— Не сегодня, хорошо? — ответила Дайяна, глядя, как я пытаюсь сохранить равновесие, цепляясь за дверные косяки. — Тебя проводят. День был очень трудный, я понимаю. Почти бесконечный. Выспись как следует…

Кроме будущей царевны Насти, проводить меня было некому. Не хозяйке же! Я крепко вцепился в ее локоть, и мы побрели. Причем привела она меня совсем не в ту комнату, что я наметил себе в час прибытия. Думают — забыл? Ну и ладно.

Пришлось, спотыкаясь, забраться по крутой лестнице в мансарду, тоже уютно обставленную.

Опираясь на руку и талию девушки, я чувствовал мощную упругость ее мышц. Сам изображая вялость и слабость. С первых дней близкого знакомства с Ириной я отметил такое же свойство моей подружки. Сначала не понял, думал, просто классная спортсменка. Были у меня знакомые мастерши спорта, которых за задницу хрен ущипнешь!

Потом разобрался, узнал, что у аггрианских антропоморфов мышцы, как у представителей вида кошачьих. При одинаковой массе — эффективность каждого волокна вчетверо выше.

— Настя? Да, Настя, я помню, — сев на пуфик рядом с койкой, заплетающимся языком вымолвил я. Начал стаскивать тесные туфли, прилагавшиеся к смокингу. — Ты, Настюша, кофейку спроворь, коньячку стакан, на утро приготовь минералочки, раздень, ублажи и спать уложи…

Как здорово действуют не предусмотренные программой формулы! Настя точно не успела в курсе обучения дойти до неканонического фольклора. Канонический тоже изучить не успела. Троечница или второгодница? Но красива, чертовка, до остолбенения.

Насчет кофе и коньяка она управилась мигом — линии доставки здесь действовали не хуже, чем в Замке. Вышла в коридор и тут же вернулась с запрошенным. Отказывать гостю в просьбах инструкции наверняка запрещали, и все же она спросила, по доброте душевной:

— Стакан — не много ли будет?

— Как будто я его пить собираюсь, — перешел я на жесткий и совершенно трезвый тон. — Присядь-ка вот сюда. — Я указал на край кровати, перед столиком, куда она поставила мельхиоровый поднос. — Выпей сама. — И протянул ей хрустальный стакан с коньяком.

— Да что вы, Андрей Дмитриевич? — Это сработала предыдущая программа. Повинуясь следующей, она сделала два неуверенных глотка. Я сунул ей в руку чашку действительно хорошо заваренной «робусты».

Ее светло-каштановые прямые волосы до плеч, спереди падающие на лоб, почти закрывающие большие грустные глаза, вытянутые до середины ковра изящные, длинные, идеальных пропорций ножки должны были привести меня в должный настрой. Но зачем это Дайяне? Неужели действительно производственная практика для курсантки? Не шантажировать же она меня собралась? Ирине фотографии или видеозапись предъявить? Начальства надо мной нет, общественное мнение Югороссии таким образом возмутить тоже не удастся, личность я там давно уже неофициальная, широкими слоями населения практически забытая. Что еще? Попытаться выведать у меня в постели некие тайны? Глупость. Дайяна знает, что я не по зубам даже ей самой, куда там девчонке недоученной…

Конечно, не терзай меня сейчас изнутри огненные когти, я, наверное, не стал бы корчить из себя невинность. Что такого? Ирине я не изменял и не изменил бы. Всерьез. А слегка развлечься после смертного боя — ничуть не хуже, чем эротический фильм посмотреть. Или просто пофантазировать насчет чужой жены…

Уловив мой взгляд, Настя, будто бы смутившись, встала и отошла к окну. Сзади она смотрелась еще лучше.

Опять же, подобное в моей жизни уже было. Очень, очень давно. Девушка в облегающем костюме, ноги в золотистых чулках, туфельки на десятисантиметровых шпильках… Она, помнится, на вечеринке в чужой квартире, на пятнадцатом этаже дома на Котельнической, опершись о подоконник, выглянула в окно, чтобы полюбоваться Москвой с птичьего полета. Ей — огни ночного города, а мне приоткрылись кружевные оборочки трусиков и незагорелая кожа между ними и краями чулок. Ох, как это взволновало тогда!

Нет, у Анастасии ничего такого видно не было. Только натянувшаяся на тугих полушариях юбка и ноги, приоткрывшиеся чуть выше подколенных ямок.

Ураган завывал и встряхивал коттедж. Завтра, если он утихнет, девчатам, как нормальным солдатам-первогодкам, придется брать фанерные лопаты, расчищать линейку, дорожки и плац. Весьма оздоровительная процедура.

— Настасья, тебе что было приказано? — спросил я командирским голосом, изгнав из организма последнюю молекулу алкоголя. Мне было просто интересно, как вымуштрованы девушки Дайяны.

— Свет — потушите… — услышал я едва ли не шепот.

— Свободно…

Дернул за шнурок — торшер погас. Однако в окно проникало достаточно света уличных фонарей, пробивавшегося сквозь вьюжную круговерть.

Настя, не оборачиваясь, сняла жакет, бросила его на пол. За ним — форменную блузку. На этом замялась. Зябко повела плечами, перечеркнутыми узкими бретельками.

Это мы тоже понимаем, схема — «гимназистка». Эмансипированная девушка вроде и пришла к мужчине в комнату, решилась отринуть предрассудки, а они не пускают. Хочется ей познать неведомое и манящее, о чем так заманчиво пишут Гиппиус и Арцыбашев, а в то же время и стыдно раздеваться, как в бане, и страшит предстоящее, окончательное…

Интересно, а сколько у нее других «подпрограмм» в запасе, почему избрала именно эту? Или так в задании записано?

Наконец преодолела себя, повернулась, по-прежнему смущаясь, отворачивая лицо и неловко прикрывая маленькую грудь под полупрозрачным розовым бюстгальтером, неуверенными шагами подошла, остановилась в трех шагах, расстегнула пряжку поясе, переступила через упавшую юбку.

Все правильно, Дайяна знает, как стажерок перед зачетом одевать. Колготки — не комильфо. Чулки, ажурный поясок и пристойного покроя трусики.

Вздохнула, присела на пуфик возле тумбочки, сжав колени. Надеясь, что остальное сделаю сам.

— А если я скажу тебе — уходи? Думаешь, я таких девчонок не видел? Собирай свои шмотки и уходи. Ты мне в дочки годишься…

А что? Мне, по последним расчетам, около тридцати восьми, ей — ну, не знаю. Девятнадцать, двадцать. Теоретически допустимо.

Она вдруг подалась вперед, опустившись на колени, одной рукой обняла меня за плечо, прижалась мягкими и жаркими губами к щеке.

— Уйти? Уйду, прямо сейчас. Вам все равно? Вы жесткий, хитрый человек, изображали пьяного, а сами совсем трезвый. Зачем? Хозяйку обмануть? Вам трудно поучить девушку? Я именно девушка. Все зачеты я сдала, а практики нет. Не с кем. Вам что, трудно помочь? Иначе меня на Землю не пустят…

Ни хрена себе теория и практика! Ирину тоже так тренировали?

Мелькнула мысль, а вдруг мне это — поможет? Бурная ночь с юной красавицей, взрыв положительных эмоций оборвет вливающийся в мою душу поток черной энергии?

Увы, нет. Я настолько раздавлен, что ничего не смогу. Поведение девушки, вид ее полуобнаженного тела вызывают не вожделение, а неприязнь. Сашка рассказывал, нечто подобное с ним случилось в институте во время прохождения курса гинекологии.