— Если готов и ты, — не оборачиваясь и глядя на отражение луны, ответила она.

— Му кин та! — Ар.

— Ша ван ло! — Кью.

— Бриз мак ту хим! — Ар.

— Эл маш нала! — в последний раз произнесла Кью и подняла голову, устремив взгляд в небо.

Как бейсбольной битой, Ар замахнулся Ключом. Через долю секунды рассек им воздух, а потом и затылок Кью. Сведенные между собой губки Ключа с непринужденной легкостью пробили черепную кору в самом незащищенном месте — затылке. Капли, ошметки мозга, кожи и костей полетели по направлению удара. Ар опустил руки. Ключ все еще торчал из головы Кью, пока та валилась в водоем.

«Не вмешивайся в процесс ни при каких обстоятельствах», — минутой ранее говорила она, а теперь шла на дно головой вперед. Ее ноги еще немного торчали над поверхностью воды, как рыболовный поплавок, потом «рыбка клюнула», и они исчезли.

«Не вмешивайся…», — говорила она. Я бы мог вмешаться, зная, что произойдет. А произошло все настолько быстро, что я и глазом моргнуть не успел. Не успел даже испугаться. Не успел испытать эмоций. Я стоял как вкопанный. Ждал продолжения. Смотрел и «мотал на ус», следуя наставлениям Кью, медленно идущей ко дну своей водной могилы.

Как и говорил, лицо Ара оставалось безэмоциональным. Он сделал это так, словно помыл руки. Так, словно проделывал это и раньше, словно это было обыденным делом.

Процедуры.

Он поднял лопату.

«Теперь он огреет ей по моей черепушке», — подумал я и побежал, правда, не проделав и шагу, упал. Помешал длинный халат, путающийся в ногах.

— Не бойся, — обыденно произнес Ар, будто успокоил меня. — Ты ведь готовился?

Он помог мне подняться. Я неуверенно покачивался на ногах и, будь на улице хоть немного ветрено, точно бы повалился вновь.

— Понимаешь, быть первым чертовски приятно: не нужно ничего выдумывать. Ты просто стоишь и любуешься природой. Процедура проходит быстро, качественно и, можно сказать, безболезненно. Только поэтому мы чередуемся.

Я ничего не понимал.

— Быть вторым сложно, — продолжил он, вновь и вновь подбрасывая лопатку. — Чтобы все прошло гладко, нужно тщательно все продумать, подготовиться, осмотреть местность. На процедурах второй зависит от себя самого. Шансов на ошибку нет.

К водоему, в котором только что утонула его сестра с раздробленной головой, он больше не подходил. Он даже не смотрел в его сторону. Его интересовал второй. Он дважды обошел его кругом. Остановился там, где небольшой уклон вел к воде, и начал рыть яму у самой кромки.

— Кто знает, какие судьба может уготовить неприятности, поэтому-то и нужно все рассчитать и взвесить.

— Ар, ты хочешь…

— Нет, — отсек он мой вопрос. — На своей первой процедуре ты — сам себе хозяин. Тут я тебе не помощник. В последующем, если первая тебе не поможет, если мы еще свидимся — всегда пожалуйста, но не сейчас. Сейчас в первую очередь я должен помочь себе. Не серчай, И. Не расстраивайся.

«Не расстраивайся». Ха! Да меня только обрадовали и по-настоящему успокоили его слова. «Не серчай…»

Квадратная яма, стороной в одну, глубиной в две ширины лопаты, была вырыта. На дне скопилась вода. Пока стенки еще не обрушилась, Ар вставил в нее лопату черенком и зарыл той же землей, аккуратно сложенной рядом в кучку. Прихлопал рыхлую землю ладонями, притоптал ногами (снова шагал как робот на одном месте, сгибая ноги в коленях под прямым углом) и отошел от торчащего из земли полотна на два широких шага. Осмотрел конструкцию: что-то не понравилось. Он вернулся, чуть провернул полотно, подумал, поглаживая блестящее лезвие, удовлетворенно кивнул и вновь отдалился на два широких шага. Повернулся ко мне лицом.

— Все должно получиться. Уклон должен помочь. — Ар через плечо посмотрел на полотно, сделал полшага назад, расправил руки. — Бывай, И, — сказал он на прощание и протараторил: — Мукинта-шаванло-бризмактухим-элмашнала! — И повалился спиной назад.

Когда я понял его задумку, когда понял, что должно произойти, было уже поздно вмешиваться. Да и вмешиваться в процедуру запретила уже покойная Кью.

Ар приземлился шеей на острое лезвие лопаты, вот только оно не отрубило ему голову, а провернувшись в рыхлой земле, прошло по касательной, переломив позвоночный столб и разорвав сонную артерию. Та выпустила наружу пульсирующий фонтан крови.

Я блеванул.

Снова решил убежать и снова запнулся за длинный халат, которой давно уже следовало снять. Поднялся. Шаг. Два. Ноги подкосились. Упал снова. Пополз на четвереньках. Остановился. Услышал не то слова, не то бурление. Это разговаривал Ар.

Он не умер и не потерял сознание. Голова его лежала в неестественной позе у плеча, сам Ар лежал на животе: спасибо уклону, по которому он прокатился и перевернулся. Зацепился за полотно лопаты как якорем и не попал в водоем. Не утонул в нем.

— И… И… — хрипел он. Все было покрыто кровью. Шея держалась только на… не знаю, на чем. Ее будто разрезало пополам. — И…

— Что? — отворачиваясь от месива, спросил я. — Что делать? Где телефон? Как вызвать скорую? Какой здесь адрес?

Началась истерика.

— О-о-и. О-о-и.

— Помоги? Как?

Наконец я скинул с себя этот бесполезный халат. Оторвал и скрутил рукав. Вставил в зубы, чтобы не откусить язык от нахлынувшего на меня ужаса. Оставшуюся материю я комком приложил к его шее, и она тотчас же пропиталась кровью.

Глаза его были пусты, но все еще полны надежды.

— О-о, — бульк, — и, о-о-и.

— Знать бы, как. О Боже!

Кровь брызнула в лицо. Я попытался вернуть его голову на прежнее место, полагая, что это поможет, да только сделал еще хуже и себе, и ему… Кровавый фонтан окатил меня с ног до головы. Кровь стекала в водоем и придавала воде розоватый оттенок. Рот Ара был наполнен кровью, что он больше не мог произносить свое «о-о-и». Он пытался изо всех сил, но пузырьки только поднимались и хлюпали: «буль-буль-бульк», оно же «о-о-и», оно же «помоги».

Ар в последний раз посмотрел на меня, изверг очередную и последнюю порцию крови, перевел взгляд на водоем и застыл. Меня осенило: раз Кью утонула в своем водоеме, значит и Ар должен пойти на дно своего.

Я потащил его. Ноги, может быть, и сдвинулись, а вот тело осталось на прежнем месте, упираясь хрящами и кусками шеи в торчащее из земли полотно лопаты. Нужно было только извлечь ее, вырвать черенок из утрамбованной, но рыхлой земли. Я знал, что у меня не выйдет: проскользили бы руки по натертому кровью металлу. Да и не хотелось мне больше прикасаться к человеческим внутренностям.

Я поспешил к березовой роще.