вину, и всё же приговор вызвал у них ужас. Лорды суда решили их четвертовать. Я понятия не имел, что это такое. Говорят, что эту казнь придумали в Сен-Марко, и потому было решено применить её к прислужникам короля Ричарда. Им отрубят сначала руки и ноги и только потом — голову. А три рыцаря, которым было пожаловано рыцарское звание в луаре, будут предварительно подвергнуты тому, что называется «огненными доспехами». Доспехи раскалят на огне и наденут на преступников, но снимут до того, как это убьёт их. Мне страшно представить, как это будет выглядеть, а ведь я должен понимать, что они действительно изменили отцу и нашему народу, при этом, будучи людьми одной с нами крови…

Посмотрев на задумчивого собеседника, принц неожиданно впал в беспокойство.

— Я наверно зря говорю вам всё это, — пробормотал он. — Вы вовсе не обязаны выслушивать моё нытьё, и я не обижусь, если вы отругаете меня, как мальчишку, за мою слабость.

— Я не стану вас ругать, принц, — поднял голову Донцов, — потому что понимаю, что в жизни каждого мужчины бывает очень болезненный момент, когда в душе оставаясь ещё ребёнком, он вынужден вступить в жестокий взрослый мир. Я уверен, что такой момент был и у вашего великого отца, и у благородного энфера. И поскольку они вряд ли признаются в этом и, скорее, постараются укрепить ваш дух жёстким внушением, я согласен, что проще выговорится кому-то, кто отнесётся к вам с сочувствием в минуту мимолётной слабости. Потому я выслушаю всё, что вы мне расскажите, и похороню это на дне своего сердца.

— Я так благодарен вам, — проговорил Лорант. — Наши славные мужи полны воинской доблести, но порой лишены сострадания, которое считается достоинством дам.

— Не думаю, что это так, — покачал головой Донцов. — Я не раз становился свидетелем того, как проявлял сострадание ваш старший брат.

— К страждущим — да, но не к изменникам. Впрочем, он по просьбе матери уговорил отца смягчить приговор для бедняжки Адалины. Отец согласился заменить сдирание кожи отсечением головы. А учитывая, что наши палачи — мастера своего дела, она умрёт быстро и, надеюсь, почти безболезненно. Но к остальным он непреклонен.

— Но почему эти рыцари вступили в сговор с врагом? Они сказали?

— Да, лишь двое из-за денег, которые ссужали им де Сегюр и Ла Моль. Крэдон прямо заявил, что не мог простить нас за то, что его отца, когда-то уличённого в растрате, лишили поместья. Герлан признался, что его старший брат и отец служили во время прошлой кампании под знамёнами короля Армана и были убиты. Больше всего его задело то, что они пали не в бою, а были зарезаны в своей палатке во время набега наёмников, служивших луару. Потому он вместе с де Сегюром и приехал к нам с единственной целью отомстить за смерть родных. А Моларэн и вовсе заявил, что в бытность свою в Сен-Марко влюбился в девицу, дочь сенешаля, которая сказала ему, что не станет его женой, пока он не покроет себя славой, сражаясь с врагами короля Ричарда.

— И они ни о чём не жалеют?

— Только о том, что их разоблачили. Может, потому им и вынесли столь жестокий приговор. Впрочем, остальным тоже не повезло. Три купца будут колесованы по обычаю Сен-Марко. Брат пытался объяснить мне, что это значит, но я не понял. И не желаю понимать. А двое слуг, что подслушивали под дверями, будут повешены, но сняты с виселиц до того, как умрут. После этого их будут бичевать, пока они не испустят дух.

— А Дама Полуночи?

— Она больше не Дама Полуночи, — с неожиданным ожесточением произнёс принц. — И она единственная, кого мне не жалко. Она была приближена и обласкана отцом, но предала его. Посмотрим, как она будет красоваться, когда босиком пойдёт в своей рубахе через четверо ворот, и её шею будут украшать не драгоценности, а табличка с надписью: «Изменница, убийца, ведьма».

— Она пойдёт пешком? В кандалах?

— Все они пойдут так к месту казни, но я уверен, что больше всего гнилых яблок и камней полетит в её голову. Ах, да, купец Брево, зачинщик всего этого не дожил до суда, но его тоже приговорили и отвезут к эшафоту привязанным к спине козла, лицом к хвосту. И сначала сдерут с него кожу, а потом колесуют. Жаль, что он ничего не почувствует. Но эта Изабо почувствует вполне! Для начала на её лицо наденут раскалённую маску за то, что она, будучи Дамой Полуночи, презрела свой долг перед альдором. После за покушение на убийство контаррена её четвертуют, но не до конца, только отрубят руки и ноги, а уж потом сожгут живьём на костре, как ведьму, потому что она пыталась извести его с помощью колдовства. Её смерть не будет быстрой и лёгкой. И она будет последней! Она будет смотреть на казнь других до того, как взойдёт на эшафот сама!

Донцов не стал спрашивать у Лоранта, неужели ему совсем не жаль несчастную женщину. Ответ был написан на его лице. Должно быть, думая об Изабо, он, наконец, справился со своей слабостью, потому что вдруг выпрямился, и, схватившись за кувшин, принялся разливать вино.

— Я сегодня совсем не в состоянии упражняться на мечах, мой добрый сэр, но в благодарность за ваше участие угощаю вас ужином. И я рад тому, что вы разделите эту трапезу со мной. Всё же мне легче, когда рядом есть понимающий мои чувства человек. Мне ещё предстоит научиться быть жёстким и безжалостным, и я уверен, что не разочарую свою семью!

И снова Донцов воздержался от висящего на кончике языка пожелания, хранить свое сердце в чистоте и сострадании. Вряд ли такой совет был нужен юному принцу в этом жестоком и страшном мире.

Спустя пару часов принц, выпив почти в одиночку кувшин вина и оттого заметно повеселев, отправился спать, но перед этим не позабыл вручить своему гостю именной ярлык и кошелёк с золотом, часть из которого предназначалась в качестве аванса кузнецу за кинжал, часть — в оплату эля для слуг, а остальная должна была компенсировать Донцову его труды. Простившись с Лорантом, он отправился к Ликару и сообщил ему, куда его направил младший принц.

— Как будто у мальчишки нет других слуг, — проворчал энфер, оторвавшись от своих бумаг. — Эй, постойте, он плакался вам о том, что ему было скучно, жарко и он измучился весь день сидеть в доспехах? А вы пообещали не выдавать его? Не отвечайте, вижу по лицу.