В апреле 1938 года из Бутырской тюрьмы к Ворошилову обратился член КПСС с 1917 года, командир корпуса КОХАНСКИЙ. Он писал:

«За одиннадцать месяцев следствия я сидел во многих тюрьмах и видел около 350 арестованных… Считаю своим партийным долгом доложить вам:

1) Следствия по существу нет. Допросы у многих следователей превращены в издевательства над сов. властью и сов. законами. “Конвейеры”, то есть многосуточные допросы без сна и еды, многодневные стоянки на ногах, гнусная ругань, жестокие избиения — вот обычные методы допросов…

3) Конвейеры, избиения, запугивания заставляют арестованных писать часто под диктовку следователей всякие романы — по существу клевету на себя и других. Бесспорно, что такие методы допросов: а) доказывают отсутствие у следователей конкретных данных против арестованных; б) создают бесконечное количество клеветников и провокаторов; в) значительно увеличивают массу арестованных; г) разрушают партийный, советский, хозяйственный и военный аппараты СССР…

Всякая комиссия ЦК ВКП(б), безусловно, обнаружит и выявит значительно больше и более яркие факты, чем мною изложенные. Убежден, что разбор по существу обвинений, выдвигаемых против меня и мне подобных, поможет легко вернуть многих и многих к активной работе по строительству социализма в ряды борцов против фашизма».

В 1938 году Коханский был безвинно осужден к расстрелу, в настоящее время реабилитирован.

В мае 1939 года на имя Ворошилова было направлено заявление осужденного комдива ТУРЖАНСКОГО, в котором он сообщал о фактах нарушения законности:

«Я осужден на 15 лет испр. тр. работ в лагерь Колыму. Со всей ответственностью заявляю Вам, что никогда ни заговорщиком, ни шпионом не был. В чем был виновен, принес повинную партии в 1937 году, где чистосердечно рассказал о своих отношениях с Уборевичем, т. к. из уст вождя народов Сталина слышал, что кто повинится, тому все простится. Я этому беззаветно верил…

Будучи на свободе, я не представлял, что можно лгать на себя и на других, изображая чудовищные заговоры и преступления, и это могут делать люди, которых допрашивают в Лефортово по методам Ивана Грозного…

Прошу Вас, Климент Ефремович, вмешаться в это дело и не дать врагам торжествовать по поводу моей гибели».

В октябре 1939 года на имя Ворошилова написал заявление арестованный начальник политуправления Северо-Кавказского военного округа КУЗИН И.А., который сообщал о произволе и беззаконии, допускаемых по отношению к безвинно арестованным:

«11 января 1938 года я был арестован органами НКВД и вот уже 21 месяц сижу в тюрьме, не знаю за что. Мне предъявили жуткие обвинения — участие в а/с военном заговоре. В силу создавшихся обстоятельств, а отчасти в результате малодушия я вынужден был дать ложные показания, но потом в процессе следствия я отказался от них…

Мне, товарищ Народный комиссар, пришлось пережить на протяжении моего следствия трудную и неслыханную картину издевательств и надругательств надо мною. Например:

1. После ареста меня бросили в подвал, камера № 62, которая затоплялась водой, в день по 10–15 ведер мы отливали воды… В этой камере я находился 10 дней.

2. Для устрашения и с целью вынудить дать ложные показания меня бросили в одиночную камеру к полумертвому Плавнеку (Вашему другу и соратнику по гражданской войне, тов. Народный комиссар), которого организованно и систематически избивали в течение 4 дней. В этой камере я просидел с Плавнеком 5½ месяца.

3. Мне после отказа писать о терроре было устроено нечто вроде демонстрации расстрела…

4. Мне в течение месяца не давали спать, все время держали на допросе и по существу оставляли без еды. Всего пережитого ужаса и кошмара не опишешь».

В октябре 1939 года на имя Ворошилова поступило заявление от арестованного командира дивизии комбрига ДЗЕНИТА Я.П., в котором он писал:

«Я никакого преступления перед партией и сов. властью не совершал. Я арестован по ложным материалам, и после ареста отдельные преступники, пробравшиеся в органы НКВД, чинят надо мною ложное обвинение: ужасными избиениями, пытками и моральными истязаниями заставили переписать и подписать ложные вымышленные и сфабрикованные следствием обвинительные материалы; ложные показания на меня других лиц не дают опровергнуть очными ставками и документами, одним словом — подлогами, фальсификацией, жульничеством и мошенничеством чинят ложные обвинения, обманывая партию, органы сов. власти и Вас о том, что я якобы враг народа».

Примером грубейшего нарушения законности может служить факт расправы над членом Военного совета Ленинградского округа, членом ВКП(б) с 1915 года, комкором МАГЕРОМ М.П., арестованным в сентябре 1938 года по обвинению в принадлежности к так называемому военно-фашистскому заговору.

Военная коллегия Верховного суда СССР на судебном заседании установила несостоятельность обвинения и возвратила дело Магера на доследование. Главной военной прокуратурой в ходе доследования было выяснено, что Магер арестован необоснованно, ряд лиц, дававших о нем в 1937–1938 годах показания, отказались от этих показаний как от ложных. В феврале 1940 года дело в отношении Магера Главным военным прокурором т. Гавриловым было прекращено, Магер из-под стражи освобожден и восстановлен в партии.

Как сообщил в 1962 г.т. Гаврилов, после освобождения Магера из-под ареста его, Гаврилова, сначала разыскивал Берия, а затем в тот же день ему позвонил Сталин и потребовал объяснения, почему он освободил Магера. Гаврилов доложил Сталину, что Магер невиновен, дело в отношении него сфальсифицировано и создано в результате применения к нему незаконных мер воздействия.

Гаврилов далее сообщает:

«После этого Сталин стал мне говорить, что при царе лиц, политически подозрительных, ссылали в Сибирь. Это Сталин мне повторил несколько раз. Я Сталину сказал, что ссылать Магера в Сибирь нет оснований, за ним никакой вины нет. Видя, что Сталин не верит мне… я попросил разрешения доложить дело лично ему — Сталину.

На это Сталин мне сразу ничего не ответил, и я услышал по телефону, как он что-то говорил с Берия по-грузински. Затем мне Сталин сказал, что дело ему докладывать не надо, но чтобы я учел его замечания. Кроме того, Сталин сказал мне, что надо было согласовать с Центральным Комитетом партии освобождение Магера из-под стражи».

В марте 1941 года Магер был арестован. Постановление о его аресте было подготовлено Управлением Наркомата обороны СССР и утверждено наркомом обороны Тимошенко. Магер вновь обвинялся в принадлежности к военному заговору. К делу были приобщены копии протоколов допросов лиц, арестованных в 1937–1938 годах, в том числе и тех, которые от своих показаний отказались.

Виновным Магер себя не признал, и, находясь под следствием, он обратился 15 мая 1941 года с заявлением к Сталину, в котором сообщал о своей невиновности и просил объективного разбирательства по его делу. 6 июня 1941 г. это заявление было направлено в ЦК ВКП(б) на имя Поскребышева. Несмотря на это, Военная коллегия Верховного суда СССР 20 июля 1941 года по заведомо ложным материалам осудила Магера к расстрелу. В 1955 г. он полностью реабилитирован.