— Кэп, вода идет под резенкиль, в месте крепления бульбкиля. Клянусь дедушкой, возни здесь больше, чем я думал сначала...

— Знаешь, Жора, мне кажется, все нечистые силы против нас. Кой черт меня дернул связаться с этим перегоном?.. Хотя не черт, а ты...

— Побей меня каменьями, Данилыч. Если будет легче...

— В том-то и беда, что не будет... Что теперь делать?

— Если бы слегка можно было закренить эту посудину и поднять левый борт...

— Как закренишь? На больших судах перегружают балласт, а у нас что? Ящик с консервами?

— А если перетащить на правый борт Охохитину пушку? Клянусь дедушкой, в ней весу тыща пудов...

— В том-то и дело! Надорвемся к чертовой бабушке...

— Но Охохито поставил ее на колесики! Подналяжем...

Чертыхаясь и клянясь дедушкой, капитан и старпом толкали тяжеленную карронаду вокруг рубки с левого борта на правый. Колесики, на которые был поставлен самодельный лафет, конечно, облегчали дело, но все же работа была трудной. Наконец орудие переместили на заранее выбранное место и остановились, тяжко дыша и вытирая лбы рукавами тельняшек.

Капитан Ставридкин хмыкнул:

— Я чувствую себя комендором на корабле капудан-па-ши, который торжественно идет ко дну.

— Клянусь дедушкой, я ничего не чувствую. Кроме того, что у меня, кажется, грыжа.

— Ну, накренился наш славный корабль?

Жора глянул на мачту.

— Вроде бы да. Топ мачты проецируется на ватервейс...

— Ну, давай проецироваться в трюм... — Капитан прислушался. — Кажется, опять мобильник сигналит. Жора, ответь. И если это снова кретин Бамбинус из «Зеленого льва», скажи, что я заболел, утонул, ушел на пенсию и эмигрировал в Австралию. Пусть отвяжется...

— Есть, кэп... — Жора исчез в рубке. Капитан Ставридкин прошел на носовую палубу, увидел привязанного ушами к поручню зайца Андрюшку.

— Что, брат, твой друг гуляет, а ты на бессменной вахте? Правильно, кто-то должен охранять судно... И приносить ему удачу. Принесешь? — Он качнул зайца. Тот поболтался, глядя умными глазами, и можно было подумать, что он ответил: «Принесу...»

Появился Жора.

— Данилыч, это был он. Все о том же: «Вах, уложитесь ли вы в график? Почему от вас нет сообщений?» Я сказал, что у нас испортился телефон. Он говорит: «Как же испортился, если я вас отлично слышу?» А я: «Вы слышите, а мне, клянусь дедушкой, ничего не слышно». И дал отбой...

— Пошли работать, Жора. Мне эта неделя приключений будет сниться до конца дней...

На каменном уступе разведчики продолжали хором звать Нику. Но отзывалось только эхо...

Ника не могла отозваться, потому что похитивший девочку Паганель зажимал ей рот. Он укрывал Нику совсем недалеко от ее друзей, в расселине между скальных выступов, но никто не подозревал об этом. И неслось над морем и скалами:

— Ника-а-а!!

Ника дергалась и мычала. Наконец Паганель сказал:

— Поклянись папой, что не будешь кричать в ответ, если я открою тебе рот.

Продолжая мычать, Ника покивала. Паганель, продолжая крепко держать ее поперек туловища, убрал ладонь.

— При чем тут папа? — сразу сказала она. — Вы знаете, где он?

— Ха! Конечно, знаю!

— Где?!

— Какая хитрая! Сначала ты ответь мне на мои вопросы, потом я...

— Какие вопросы?

— Что в той шкатулке, которую вы нашли в пушке? Много ли сокровищ?

— Что-о? Да там ничего не было! Только дурацкая записка и зеркальце!..

— Ай-яй-яй!! Ты сразу врешь! А хорошие девочки врать не должны. Если скажешь правду, узнаешь про папу. Если будешь упрямиться, я сделаю из тебя шашлык, потому что очень хочу кушать... Или сброшу вон туда, под обрыв. И ты никогда не увидишь ни папу, ни маму... Тихо, не дрыгайся...

— Ну, хорошо... Там было двести тринадцать золотых монет, горсть мелких изумрудов и четыре бриллианта размером с грецкий орех...

У Поганеля округлились глаза, он облизнул губы и часто задышал:

— А не врешь?

— Ну, как я могу так подробно врать? Рассуди сам! Разве можно придумать такую точную цифру?! А теперь говори про папу!

— Про папу?

— Ну да! Ты же обещал!

— А! Да... Он в плену у пиратского экипажа капитана Ганса Драгенногера... Ты поможешь мне раздобыть шкатулку? А я постараюсь, чтобы они отпустили папу...

— Ладно, помогу! Только рассказывай подробней!

— А чего еще подробней-то? С ним хорошо обращаются... вежливо...

— Зачем они его держат?

— Ну, зачем... Выкуп ждут. Он написал домой про выкуп, весной еще, а ответа нет...

— Ты врешь! — Ника дернулась с такой яростной силой, что Паганель не удержал ее. Он оказался сидящим в нелепой позе с раскинутыми ногами. Ника схватила обломок ракушечника, замахнулась.

— Ай, не надо! — Паганель быстро заелозил назад, позабыв, что за ним обрыв. Запоздало завопил, его ноги мелькнули над каменной кромкой. — А-а-а!!

Этот отчаянный вопль, конечно, услышали Никины друзья. Кинулись толпой. Увидели девчонку, стоявшую на краю обрыва с камнем в руках.

— Ника!

— Что с тобой?!

— Кто тебя?!.

— Что случилось?!

Она отбросила камень. Повернула к друзьям мокрое лицо:

— Это Паганель!.. Он улетел туда!.. Я его...

— Куда улетел? В воду? Утонул? — сунулся вперед Владик.

— Нет, зацепился. Висит...

Постоянным неудачникам изредка выпадает крупное везение. На пути Паганеля в пучину попалась длинная ветка торчащего из камней сухого крепкого дерева. Он зацепился рубахой и теперь болтался, изнемогая от страха высоты и полной неизвестности относительно дальнейшей судьбы.

Вся компания сменила место, вышла на другой уступ, с которого несчастный шпион был виден во всей красе.

— Все понятно, сеньоры, — сказал Охохито и принялся неторопливо заряжать пистолет.

— Кроме одного, — заметил дядюшка Юферс. — Как он попал на Три Кота. Да еще раньше нас.

— Это самое... жуликам везет... — вздохнул Гоша.

— Боюсь, что не обошлось без нечистой силы, — вполголоса сказал Макарони и поплевал.

— Он сказал, что знает, где папа! У этого... у Драгенногера! Только он врет! Мы не получали никаких писем о выкупе! — Ника всхлипнула. И нагнулась над кромкой. — Паганель! Если скажете правду, мы вас вытащим!

— Я правду сказал! Я всё... Я больше не буду! А-а-а...

— Врет он, — скорбно выговорила Ника. — Просто он хотел выманить сокровище... которого нет...