все тайны природы и Вселенной. Я бы посещал все самые знаменитые школы мира, исследовал все библиотеки..."

Хасан улыбнулся.

"А как же любовь? Вы забыли об этом?"

Лицо Ибн Тахира потемнело.

"Я бы избегал этого зла. Женщины бесстыдны".

"Ну-ка, где ты узнал эту глубокую истину?"

"Вы должны знать..."

"Это адресовано Мириам? Тогда вы должны знать, что она просила за вас. За всех вас! Теперь ее нет. Она перерезала себе вены и истекла кровью".

Ибн Тахир опустился на пол. Его сердце горько болело. Да, он все еще любил ее.

"Тот, кто намерен покорить Аль-Араф, должен быть хозяином и любви".

"Я понимаю".

"Что ты теперь обо мне думаешь?"

Ибн Тахир улыбнулся.

"Я чувствую себя намного ближе к тебе".

"Возможно, теперь и вы понимаете, что значит сорок лет наблюдать за миром, вынашивая в сердце великий план. И двадцать лет искать возможность осуществить великую мечту. Такой план и такая мечта похожи на приказ, который вы получили от неизвестного командира. Окружающий мир похож на вражескую армию, осаждающую крепость. Вы должны выбраться из крепости живым, если хотите пронести свой приказ через вражеские войска. Вы должны быть смелым и в то же время не терять голову. Смелым и осторожным одновременно... Это понятно?"

"Все становится ясно, сайидуна".

"Ты все еще считаешь меня злостным преступником?"

"Нет. С той точки зрения, с которой я вижу вас сейчас, вы не преступник".

"Хватит ли у вас смелости взобраться на Аль-Араф?"

"Отныне это будет моей единственной страстью".

Хасан подошел к нему и разрезал его узы.

"Вставай. Ты свободен".

Ибн Тахир непонимающе посмотрел на него.

"Что вы имеете в виду? Я не под...", - заикался он.

"Ты свободен!"

"Что? Я? Свободен? После того, как я пришел сюда, чтобы убить тебя?"

"Ибн Тахира больше нет. Теперь ты просто Авани. Ты начал свое восхождение к аль-Арафу. Одна ворона не выклевывает глаза другой".

Ибн Тахир разрыдался. Он бросился к его ногам.

"Прости меня! Прости меня!"

"Уезжай отсюда подальше, сынок. Учись, познавай мир. Ничего не бойся. Отбрось все свои предрассудки. Пусть ничто не будет для тебя слишком возвышенным или слишком низким. Исследуй все. Будьте храбрыми. Когда не останется ничего, из чего вы могли бы почерпнуть совет, возвращайтесь сюда. Возможно, меня здесь уже не будет. Но мои люди будут. Тебе будут рады, я позабочусь об этом. Когда это случится, ты будешь на вершине Арафа".

Ибн Тахир с готовностью поцеловал его руку. Хасан поднял его и долго смотрел ему в глаза. Затем он обнял и поцеловал его.

"Сын мой, - заикаясь, проговорил он, его глаза блестели. "Старое сердце радуется за тебя. Я дам тебе немного денег и распоряжусь, чтобы ты купил все, что тебе может понадобиться для путешествия..."

Ибн Тахир был тронут.

"Могу я еще раз взглянуть на сады?"

"Пойдемте со мной на вершину башни".

Они вышли на платформу и посмотрели вниз, на сады. Ибн Тахир вздохнул. Затем его охватило волнение. Он положил голову на вал и начал безудержно плакать.

Они вернулись в дом, и Хасан отдал необходимые распоряжения. Ибн Тахир забрал с собой свои вещи, в том числе и стихи. Они были драгоценным воспоминанием. В тот же день он выехал из замка, хорошо вооруженный, снабженный деньгами и с вьючным мулом наготове. Он смотрел вокруг себя широко открытыми глазами. Весь мир казался заново рожденным и новым. Ему казалось, что он только сейчас открыл глаза. Тысяча вопросов ждали ответа. Ибн Тахир федай умер, а философ Авани родился.

Хасан вернулся в свои покои с незнакомым, прекрасным чувством в сердце. Через некоторое время к нему, запыхавшись, вбежал великий даиш.

"Что это значит? Ты знаешь, что ибн Тахир только что выехал из замка? Все видели его".

Хасан легкомысленно рассмеялся.

"Вы ошибаетесь. Ваши глаза обманули вас. Ибн Тахир умер как мученик за дело исмаилитов. Должно быть, ты видел кого-то другого. Кстати, со мной случилось кое-что приятное, о чем я давно собирался тебе рассказать: у меня родился сын". Собравшиеся на большом помосте посмотрели друг на друга и покачали головами.

Отряд, сопровождавший ибн Тахира в Аламут, направился обратно в Нехавенд с ибн Вакасом в качестве пленника. По пути они обращали особое внимание на новости. Они ждали, что распространятся сообщения об убийстве лидера исмаилитов. Но таких сообщений не было.

В Нехавенде Фахр аль-Мульк, сын погибшего великого визиря, приказал отомстить за убийство своего отца и скрыть бегство настоящего убийцы, обезглавив ибн Вакаса как убийцу визиря.

К тому времени ибн Тахир уже пересек границу Ирана и прибыл в Индию.

 

ГЛАВА 18

Экспресс-посыльные летели с вестью об убийстве великого визиря из одной страны в другую, наводя страх на все великое сельджукское царство. Оно повлекло за собой бесчисленные непредвиденные последствия и вызвало повсеместную неопределенность и растерянность.

Крепость Гонбадан близ города Гирдкух, оплот исмаилитов в Хузестане, где не было ни еды, ни воды и который был на грани капитуляции, была освобождена от осаждавших ее людей в одночасье, как и Аламут. Великий визирь, смертельный враг исмаилитов, был мертв. Его преемник, Тадж аль-Мульк, считался другом Хасана, поэтому войска Кизил Сарика прекратили осаду и рассеялись еще до того, как командующий получил какие-либо указания от султана или нового визиря. Путь к замку был свободен для гонца Хасана, который привез преемнику Хусейна Алькейни, шейху ибн Аташу, приказ выдать убийцу великого дая. Уже на следующий день большой, хорошо вооруженный караван, перевозивший Хосейна в кандалах, отправился в Аламут.

Весть об убийстве великого визиря наконец дошла до старшего сына султана, Баркярока, который возглавлял кампанию против повстанцев на границе с Индией. Он передал командование частью армии своему брату Санджару, а затем с оставшимися частями поспешно вернулся в Исфахан, чтобы защитить свое наследство и помешать возможным замыслам своей мачехи Туркан Хатун и ее визиря Тадж аль-Мулька.

Тем временем в Исфахане Тадж аль-Мульк сделал все приготовления, чтобы провозгласить четырехлетнего Мухаммеда наследником престола. Главный противник этого плана теперь отсутствовал, и колеблющемуся султану некому было подкрепить свою волю против требований своей самой молодой и решительной жены. Как раз в это время он находился в Багдаде, наблюдая за величайшими празднествами и церемониями, которые когда-либо проводились. Кроме халифа, более тысячи подданных королей, принцев и вельмож со всех уголков империи платили ему дань. Он находился на пике своей славы и могущества. Даже смерть многолетнего верного советника не могла испортить его ощущения собственного величия. Он ни в чем не нуждался.