litbaza книги онлайнУжасы и мистикаКентавр - Элджернон Генри Блэквуд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 120 121 122 123 124 125 126 127 128 ... 153
Перейти на страницу:

Дитя, вернись под отчий кров товарищем лесам зимой,

Играть средь звезд и вод и слушать песни их вокруг,

Так постигая больше, чем довелось наукам всем открыть,

Прильнув теснее к матери родимой и глядя

На молодые деревца, верхушками тянущиеся к небу на рассвете.

И в новой жизни радужных надежд, свободной от забот

О перенаселении и недостатке пищи,

От спешки, вечной страсти обогнать кого-то,

Товарищем и спутником природе стал снова человек.

Цивилизация — незабываемая сказка — теперь за ним.

Все странствия, империи, их войны, религии и континенты

В нем собрались. Груз знания и окрыляющие силы —

Их применить или повременить.

Наконец он уснул, и ему почудился под окнами приглушенный топот копыт, а когда Теренс встал посмотреть, из темноты выступил друг-великан с парохода и повел за собой, к тем фигурам из облаков и ветра, которые он так часто теперь видел, и они вместе поскакали по ночным вершинам далеко в горы, туда, где сиял свет и цвели цветы, где все его мечты долгих лет в точности осуществились…

Он спал. И во сне слышал слова старика-охотника с гор: «Они появляются по весне, стремительно, с ревом… Они старше гор и не умирают… Лучше сразу спрятаться».

От сновидческого сознания ни спрятаться, ни скрыться, и хотя некоторые детали наутро выветрились из памяти, О’Мэлли проснулся бодрым и освеженным. Теперь он был уверен — впереди его ждут друзья и, когда он наберется смелости окончательно к ним присоединиться, первожизнь Земли примет его сознание в себя.

И Шталь с его мелким современным «интеллектом» больше не помешает, не будет стоять на его пути.

XXVII

Спеши скорей смелей за звездой моей

От суеты и от шума мирского

Вдаль, за мечтой, по глади морской,

Где под сенью священной основан

Архипелаг красоты неземной,

От берегов с их рынками и городами

Он спрятан за рифами и волнами,

За океанами и неведомыми морями,

И лишь чистый мечтами найдет остров мой…

Веру обрящет тот, кто здесь на берег сойдет:

Райский покой в садах Элизия

или плющ и лозу из кущ Дионисия, и Пана рожок?

Выберешь что ты — менад

Исступленную пляску, багряный закат,

Танец в росе и ночной звездопад,

Иль белую ризу и храма чертог?

Брат, всмотрись в закат,

И узри давно ушедших богов,

Тех бессмертных, что тут отыскали приют,

Золотых веков сберегли свет.

И оракулы здесь обойдутся без слов,

В шелест лавра, в журчание чистых ручьев,

В шорох листьев под поступью древних богов,

И в дыханье дубов заплетая ответ!

Эдвард Мерике. Песнь странницы[87]

Весь следующий месяц Теренс О’Мэлли смирял свою душу: он работал, и работа его спасла. То есть помогла ему остаться «уравновешенным». Намеренно или нет — точно ирландец так и не смог разобраться — Шталь растревожил в его душе бурю. Точнее, поднял ее на поверхность, ибо в глубинах она всегда бушевала, сколько он себя помнил.

Что Земля может быть разумным живым организмом, лишь слишком больших размеров, не вмещающихся в человеческий рассудок, всегда представлялось ему в воображении. Теперь же это перестало быть символом его веры, превратившись в непреложную истину, столь же ощутимую, как удар гонга, зовущего к обеду. Глубинные стремления, которые невозможно было удовлетворить при обычном течении жизни вовне, находили осуществление в субъективных представлениях и, как для любого поэта, составляли поэтическую правду; но теперь он убедился в их буквальном соответствии реальности для того внешнего канала сознания, который обычно неактивен и именуется транслиминальным. Душевная ностальгия обеспечила этот канал и перенос сознания в него, а состояние транса помогло, конечно, его отыскать — вот и все.

Вдобавок мистический настрой его ума всегда рисовал предметы в виде сил, которые прорываются наружу от некоего невидимого центра, складываясь в зримую форму тел — деревьев, камней, цветов, мужчин, женщин, животных, а также тех, что проявляются внешне лишь отчасти, оттого что слишком огромны, слишком малы или разреженны. И вот сейчас, под комбинированным воздействием Шталя и Фехнера, стало ясно, что так оно и есть, больше того, что в транслиминальном сознании существует некая точка, позволяющая вступать с этими силами в контакт еще прежде, чем они обретут более грубое внешнее выражение в виде физических тел. Природа для него всегда была живой в поэтическом смысле, как олицетворение, но теперь он знал, что это действительно так, поскольку предметы, пейзажи, люди — все кругом было компонентами коллективного сознания Земли, проявлениями ее духа, стадиями ее существования, выражением ее глубокого, страстного «сердца», ее проекциями вовне.

О’Мэлли долго над этим размышлял. И обычные слова открыли ему внутренний смысл. За фразами обнажилось значение. Поверхностное повторение лишало их значительной части смысла, который теперь виделся жизненно важным, подобно тому как слишком хорошо знакомые с детства библейские фразы теряют истинное значение на всю последующую жизнь. Возможно, глаза его раскрылись. Он принимал в свое сознание цветок и размышлял о нем — вдумчиво, с любовью медитируя. Форма цветка в буквальном смысле выталкивалась Землей. Его корни впитывали соки Земли, преобразовывали их в листья и бутоны, а листья, в свою очередь, вбирали в себя атмосферный воздух, также часть планеты. Проекция, вытолкнутая на поверхность телесная форма. Цветок был рожден Землей, питался ею и со «смертью» возвращался в нее. Но это касалось лишь его видимой формы. Для воображения цветок был воплощенной силой, ставшей зримой, совершенно так же, как, скажем, здание — ставшая видимой сила мысли архитектора. В разуме или сознании Земли этот цветок вначале существовал латентно, в виде сна. Или же гнездился наподобие зачатка мысли в нашем сознании… От подобных размышлений О’Мэлли перескочил, как с ним часто случалось, к «проекциям» более крупным: деревьям, атмосфере, облакам, ветрам — частью видимым, частью нет, — а далее к более глубокому, но вместе с тем простому осознанию ошеломляющей концепции Фехнера о людях как проекции сознания Земли. Значит, он действительно дитя Земли и матерью его была вся чудесная планета? Весь мир — родня, не объясняет ли это тоску по дому в человеческих сердцах? И существовали ли сейчас или в прошлом те иные, более величественные проекции, что вдруг прозрел Шталь заимствованным на короткий срок расширенным взором — силы, мысли, настроения внутренней жизни планеты, незримой глазу, но ощутимой внутренне?

Думы о том, что боги были несомненно постижимыми силами, доступными тем, кто им истинно поклонялся, никогда его не отпускали, хотя и не подчиняли себе полностью; ныне же он понял, что и это верно. Ибо теперь они виделись ему как неповторимое выражение Земли на заре юности. А мысль, что ему удастся познакомиться с ними ближе, заставила затрепетать от радости, пронизав насквозь таким ослепительным блеском, что он едва не впал в экстаз. Так он внутренне принял факт — чудесный, вызывающий благоговейный страх, даже священный трепет, — факт бытия внешне неотличимых от людей существ, выживших как первовыражение души Земли, как бы посредников между богами и человеком.

1 ... 120 121 122 123 124 125 126 127 128 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?
Жанры
Показать все (23)