Ночью поднялся сильный ветер от WNW и, расширив щель, привел нас в самое затруднительное положение. К счастью, ветер затих, и мы поспешили покинуть наш островок и перебраться на твердый лед, устроив себе из небольших льдин род моста.

К ненадежности морского льда присоединялось еще другое неудобство, а именно – недостаток корма для собак. Я решился отправить две нарты к последнему складу наших запасов, чтобы употребить оставленные для них провиант и корм, а с остальными двумя нартами проникнуть еще далее на север.

Марта 23-го продолжал я путь на двух нартах не столько в надежде на успех, сколько для собственного успокоения и исполняя все зависевшее от наших усилий и обстоятельств. До полудня было ясно и тихо, но к вечеру ветер усилился, небо покрылось тучами и по всему протяжению горизонта от NW до NO поднимались густые темно-голубые испарения – непреложное доказательство открытого моря. Мы видели совершенную невозможность проникнуть далеко на север, но, несмотря на то, продолжали путь. Отъехав 9 верст, встретили мы большую щель, в самых узких местах до 150-ти сажен шириной. Она простиралась на О и на W до краев видимого горизонта и совершенно преграждала нам путь. Усиливавшийся западный ветер более и более расширял этот канал, а быстрота течения в нем на восток, равнялась полутора узлам.

Мы взлезли на самый высокий из окрестных торосов в надежде найти средство проникнуть далее, но, достигнув вершины его, увидели только необозримое открытое море. Величественно-ужасный и грустный для нас вид! На пенящихся волнах моря носились огромные льдины и, несомые ветром, набегали на рыхлую ледяную поверхность, по ту сторону канала лежавшую. Можно было предвидеть, что сила волнения и удары ледяных глыб скоро сокрушат эту преграду и море разольется до того места, где мы находились. Может быть, нам удалось бы по плавающим льдинам переправиться на другую сторону канала, но то была бы только бесполезная смелость, потому что там мы не нашли бы уже твердого льда. Даже на нашей стороне от ветра и силы течения в канале лед начал трескаться, и вода, с шумом врываясь в щели, разрывала льдины и раздробляла ледяную равнину. Мы не могли ехать далее.

С горестным удостоверением в невозможности преодолеть поставленные природой препятствия исчезла и последняя надежда открыть предполагаемую нами землю, в существовании которой мы уже не могли сомневаться. Должно было отказаться от цели, достигнуть которой постоянно стремились мы в течение трех лет, презирая все лишения, трудности и опасности. Мы сделали все, чего требовали от нас долг и честь. Бороться с силой стихии и явной невозможностью было безрассудно и еще более – бесполезно. Я решился возвратиться.

Положение места, откуда вынуждены мы были возвратиться, было под 70°51' с. ш. и 175°27' долготы, в 150-ти верстах по прямой линии от берега, скрытого от нас туманом. Глубина моря была 22 ½ сажени на илистом грунте.

Мы поехали по прежней дороге и, несмотря на то, что должны были обходить многие вновь образовавшиеся щели, в короткое время проехали 35 верст и остановились на ночлег среди торосов. Здесь лед также был исчерчен во всех направлениях трещинами, но ветер приметно стихал, и они уже не казались нам опасными.

На другой день рано поутру отправились мы далее при легком западном ветре и 17 ½° мороза. Были причины спешить. Проложенная нами дорога во многих местах загромождалась огромными новыми торосами, и все доказывало, что во время нашего отсутствия вся эта ледяная поверхность находилась в движении. Через многие широкие трещины, неудобные для обхода, должны мы были переправляться на льдинах. Иногда они были так малы, что не могли поместить на себе нарт со всей упряжкой; мы сталкивали собак в воду и они переплывали на другую сторону, таща за собой льдину с нартой. Сильные течения делали подобные переправы нередко весьма опасными. В одной из трещин, недалеко от нашего последнего склада с провиантом, стремление воды по направлению OO равнялось четырем милям в час. Температура воды была здесь 1 ¾, а воздуха 10° холода.

После многих трудных и опасных переходов поздно вечером достигли мы нашего склада с провиантом, куда за день перед тем прибыли уже две нарты, отосланные нами прежде. Все зарытые нами припасы нашлись в целости.

Марта 25-го слабый восточный ветер нагнал густой туман и закрыл от нас берег. Поутру было 15°, а вечером только 10° холода. С переменой ветра многие трещины закрылись, а в других течение остановилось. Несмотря на то, растрескавшийся рыхлый лед при самом умеренном ветре мог совершенно разломаться и сделать наше положение ненадежным. Нельзя было обращать внимания на утомление собак, и я решился не теряя времени перевезти все наши съестные припасы на твердую землю. Пока занимались мы нужными приготовлениями, лучший проводник мой почувствовал вдруг столь сильную боль в крестце, что не мог подняться с места; это заставило нас пробыть здесь целый день. Больной, оставаясь в спокойствии, от трения водкой и жиром получил некоторое облегчение.

Вообще о проводниках моих должен я сказать, что они при величайших опасностях были мужественны и хладнокровны и без ропота переносили все лишения и тягости путешествия. Недалеко от нас встретили мы следы двух песцов, что возбудило в проводниках врожденную страсть к охоте. Скоро были сделаны и поставлены две довольно хитро придуманные ловушки. Один из песцов попался, а другого, вероятно, долгое время тщетно искавшего добычи, нашли мы недалеко от нас издохшим от голода.

Мороз с каждым днем заметно уменьшался. Марта 26-го при слабом SSO ветре было поутру 2°, а вечером 8°. Наш больной чувствовал некоторое облегчение, но не мог еще занять места вожатого на нарте, ибо для того требовалось слишком сильное движение. Между тем час от часу увеличивавшаяся ненадежность льда заставляла нас поспешить перебраться на берег. Штурман Козьмин, всегда готовый принять на себя все полезное для экспедиции, вызвался сам управлять нартой, а свое место уступил больному проводнику. Спеша скорее перевезти наши запасы на берег, велел я из взятых нами материалов для починки саней построить пятую нарту. Мы запрягли в нее собак, отделенных по возможности из других нарт, и вверили ее управлению нашего толмача.

Несмотря на то, что мы нагрузили сани сколько можно более, надобно было значительную часть запасов наших оставить на месте; впрочем, мы надеялись еще раз сюда возвратиться и взять остальное.

Едва проехали мы три версты, проложенная нами сюда дорога совершенно исчезла. Огромные торосы и вновь образовавшиеся щели преградили нам путь, так что для облегчения мы вынуждены были бросить часть груза. Но и эта жертва не принесла нам большой пользы. Подвинувшись еще версты две, мы совершенно потеряли надежду проникнуть далее. Полыньи простирались по всем направлениям. К западу виднелось открытое море с носившимися на нем льдинами. Густые пары затемняли небосклон. К югу от нас лежала неподвижная ледяная поверхность, составленная из больших льдин, прижатых одна к другой; но туда не было возможности проехать.

Отрезанные от всякого сообщения с твердым льдом, со страхом ожидали мы наступления ночи. Только спокойствию моря и ночному морозу обязаны мы были здесь спасением. Слабый NW ветер понес льдину, где мы находились, к востоку и приблизил ее к твердому льду. Шестами притянули мы небольшие льдины, вокруг нас плававшие, и составили из них род моста до твердого льда. Мороз скрепил эти льдины до такой степени, что они могли нас сдерживать. Работа была кончена 27-го марта до восхода солнца; мы поспешили покинуть нашу льдину и счастливо переправились на твердый лед. Проехав с версту по SO направлению, увидели мы себя снова окруженными полыньями и щелями, при невозможности продолжать путь. Находясь на льдине огромнее других, нас окружавших (она была до 75-ти сажен в поперечнике), и видя все непреложные признаки приближающейся бури, решились мы остаться здесь на месте и предаться воле провидения.