– Держитесь подальше от этих хлыщей, – сказал Лайдж, помогая Билли встать.

Никто не набрался смелости что-нибудь сказать, учитывая внушительные размеры Фармера и его грозный взгляд, направленный на кружок обожателей Джорджа Макклеллана.

– А вам я бы не советовал слишком распространяться об этой истории, – повернулся он к Роулинсу. – Если вы все же попытаетесь, я буду свидетельствовать против вас.

Билли взял со стойки свою фуражку и вышел из палатки. Отойдя на несколько шагов, он услышал, как Кастер снова засмеялся, к нему тут же присоединились его дружки и даже гавкающая собака.

Окровавленное, избитое лицо горело. Лайдж коснулся его рукава:

– «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»[27].

– Простите, Лайдж, я бы не смог. Он ударил подло, а потом еще пытался расплющить мне лицо ботинком. Хотя, возможно, я бы от этого только похорошел. Вы как думаете?

Фармер не улыбнулся и ничего не ответил. Билли тоже посерьезнел и потрогал синяки на лице.

– Вот такие офицеры и раздирают армию на части, – сказал он. – Я слышал, что такие разговоры идут, но не верил до сегодняшнего вечера.

– Этого следовало ожидать. Да, генерал, безусловно, обладает глубокими познаниями в военной науке, но и амбиции у него также немалые. Это видно по его приказам, его обращениям к войскам и поведению его штабных офицеров.

– И этот златокудрый лейтенант один из них.

– Да. Я приметил его еще раньше. Такого трудно не заметить. Он даже одевается так, чтобы привлечь внимание.

– Я понимаю, глупо было связываться, но они оскорбляли моего брата Джорджа, и я не смог стерпеть. Спасибо, что оттащили от меня этого капитана. Еще минута – и от моего лица мало бы что осталось. Вы появились как раз вовремя.

– Ну, это была не совсем случайность. Я искал вас. Нам приказано выступить до рассвета. Так что политические битвы пусть ведут другие. У нас своя война, и времени на глупости нет.

Билли подумал о густых лесах, сквозь которые им приходилось прорубаться, о замощенных бревнами дорогах и наведенных мостах.

– Да, это действительно так, – сказал он, – работы у нас много. Но я все равно благодарен вам, Лайдж. – Он испытывал к Фармеру такие же теплые чувства, как к своему покойному отцу.

Фармер хлопнул его по спине и пошел дальше, напевая: «О благодать!»

В том, что атмосфера в армии с каждым днем становилась все более невыносимой, не было ничего удивительного, с горечью думал Билли. Они стояли практически на пороге столицы Конфедерации, которую защищали не такие уж большие силы, однако кампания велась вяло и нерешительно, а обходилась очень дорого. И этим вечером Билли лично напоролся на одну из причин такого странного противоречия. Теперь он боялся, что еще задолго до окончания этой осады десятки людей могут погибнуть без всякого смысла, став жертвой непомерных амбиций генерала или его мании преследования. Попасть в число этих жертв ему совсем не хотелось.

В последнюю неделю мая появилось ощущение, что крах близок. Оно посещало Орри каждое утро, когда он пил мерзкое пойло из вареной кукурузы, которое теперь подавали на завтрак в пансионе вместо кофе. С тех пор как пал Новый Орлеан, не было даже сахара, чтобы подсластить его.

Как и все в Ричмонде, направляясь на службу, Орри слышал возобновившуюся канонаду тяжелой артиллерии, от которой по всему городу дребезжали стекла. Он был даже рад, что Мадлен до сих пор не могла приехать к нему, – мать поправлялась слишком медленно. Новость о том, что у нее случился удар, потрясла Орри, но орудия Макклеллана как по волшебству превратили несчастье в благословение.

Теперь лишь с иронией можно было вспоминать о том, как в феврале местные газеты хвастливо сообщали о военных успехах на юго-западе и создании Территории Аризона, границы которой не смог бы определить и один человек на сто тысяч. Что толку от создания юго-западного бастиона, если форты Генри и Донелсон пали? Во всех неудачах тут же обвинили военного министра Бенджамина, друга и начальника Орри, потому что надо было кого-то обвинить, и он беспрекословно подал в отставку, хотя и тяжело переживал то, что случилось. Вскоре Дэвис назначил его госсекретарем.

На смену Бенджамину пришел Джордж Рэндольф. Уроженец Виргинии, родившийся в прекрасной семье, он был честным и искренним человеком и блестящим юристом, к тому же имел недавний военный опыт службы в армии Макгрудера. Рэндольф принял дела военного министерства, но мало что смог сделать. Теперь уже все знали, что настоящий военный министр жил в президентском особняке.

В прошлом месяце был сдан Остров номер десять, что сильно ослабило контроль конфедератов над низовьями Миссисипи. Норфолк янки тоже взяли, и военные моряки в отчаянии были вынуждены затопить ставшую уже легендарной «Виргинию», чтобы она не досталась противнику.

Апрель принес новое, еще более плачевное свидетельство положения Конфедерации. Дэвис одобрил указ о мобилизации всех белых мужчин от восемнадцати до тридцати пяти лет сроком на три года. Орри понимал, что это вынужденная мера, и сильно злился, когда президента одинаково проклинали и уличные бродяги, и губернаторы штатов. Двое из таких губернаторов заявили, что оставят дома столько мужчин, сколько захотят, для защиты и закон им не указ.

Макклеллан подходил все ближе, нанося отвлекающие удары в направлении Ричмонда. Хотя его стратегический план пока оставался не слишком понятен, само его присутствие заставляло жителей города нервничать. Дэвис уже отправил семью в Роли. Даже несмотря на блестящие победы Джексона в долине Шенандоа, армия Макклеллана с востока и корпус Макдауэлла с севера в любой момент могли взять город в кольцо.

В один из четвергов середины мая напряжение достигло предела. Пять федеральных кораблей, в том числе броненосец «Монитор», войдя в воды Джеймса, дошли до форта Дрюрис-Блафф, находящегося в семи милях от города. Громилы Уиндера сгоняли людей с улиц, вытаскивали из салунов, чтобы срочно навести временный мост до укрепленного берега Джеймса. Все окна в городе содрогались от непрерывной канонады, которая в конце концов вынудила корабли отступить. Однако несколько часов над Ричмондом витали ветры поражения, и никто не мог забыть этого ощущения.

После Дрюрис-Блаффа Орри стал плохо спать. Чем более тревожной становилась обстановка, тем чаще он задавал себе вопрос: разве может нормальный человек заниматься тем, чем он занимался? Делая одолжение Бенджамину, он пошел к генералу Уиндеру, чтобы найти одного из домашних слуг бывшего министра, который исчез после того, как мордовороты Уиндера сгоняли людей на постройку моста под дулами револьверов. Начальник военной полиции заявил, что ничего подобного его люди не делали, и отмахнулся от вопросов Орри, даже не пытаясь скрыть свою враждебность, ставшую со временем еще сильнее. Перебранки между ними происходили не реже одного раза в месяц.