Сами письма были многословными и пустыми, в духе «как жаль, что тебя здесь нет», – одним словом, скучными. Разумеется, Коулмен намеревался передать всю почту сэру Джеффри; это был его долг. Однако женщине по имени Сеймунд суждено было оставаться загадкой, если только ее не удастся найти.

– Коули! – вдруг послышался из соседней комнаты крик Роджера Брюстера. – Ты только посмотри на это!

– Малыш, ты где?

– На кухне!

Выбежав из кабинета, Коулмен окинул взглядом гостиную и бросился в выложенную белой плиткой кухню.

– В чем дело, Роджер?

– Вот, – ответил молодой Брюстер. Он стоял у висящего на стене телефонного аппарата. Рядом на короткой бронзовой цепочке болтались записная книжка и шариковая ручка. – Смотри, видишь вот это? На блокноте глубокие вмятины, их оставил человек разозленный, можно даже сказать, вне себя от бешенства. Он – точнее, она – была в такой ярости, что буквально протыкала бумагу насквозь.

– Где? Я вижу только кусочки двух букв и трех цифр. Остальное не разобрать.

– Это потому, что шариковая ручка очень плохо пишет на вертикальной поверхности. У нас в общежитии рядом с телефоном тоже висит записная книжка, и нам приходится пользоваться карандашами, но они постоянно ломаются…

– Малыш, к чему ты клонишь?

– Ну, положим, девушка диктует номер своего телефона, я в спешке, ручка не пишет, и тогда я начинаю нажимать с силой, в надежде разобрать написанное потом.

– Ну, всем нам приходилось так поступать, – согласился Коулмен, отрывая листок. – Похоже, ты прав. Судя по всему, эта Сеймунд жутко спешила. В противном случае она попросила бы звонившего подождать и раздобыла бы более приличный пишущий инструмент. – Старый солдат положил листок бумаги на стол, достал из внутреннего кармана куртки механический карандаш и начал осторожными движениями заштриховывать рельефную надпись. – Ну, Роджер, что у тебя получается?

– «НУ… 3… 5… 0», – прочитал молодой Брюстер белые буквы и цифры, появившиеся на темном фоне. – «Амст. К-гр. Конф. Втор. Суррей а-порт…» Так, начало и конец, кажется, понятны. «НУ 350» – это бортовой номер частного самолета. Я это знаю потому, что маме нередко приходилось летать по делам Ассоциации дикой природы. Ну а «Суррей а-порт» – это, очевидно, аэропорт в графстве Суррей.

– Возможно, я смогу заполнить оставшиеся пробелы. «Амст.» – это Амстердам. «Конф.» и «Втор.», несомненно, это конференция, которая состоится во вторник. Ну а «К-гр» – это, судя по всему, адрес в Амстердаме, и поскольку можно предположить, что «гр» это сокращение от «грахт», по-голландски «канал», вероятно, речь идет о каком-то канале, название которого начинается на букву «К». Вероятно, в Амстердаме таких каналов несколько десятков, и на них сотни и сотни жилых и административных зданий.

– Как ты думаешь, что все это значит? – спросил Роджер.

– Я думаю, это значит, что мы должны направиться прямиком к сэру Джеффри Уэйтерсу и передать ему все то, что нам удалось выяснить.

– Ну же, Коули! Он опять запрет меня во Франции!

– А вот это, молодой человек, меня нисколько не опечалит. Итак, сейчас мы перевернем здесь все вверх дном, разыскивая любые указания на местонахождение Хеншоу, но если мы ничего не обнаружим, можно будет считать, что ты выполнил свою миссию, ты не согласен?

– А если эта Сеймунд вернется?

– Мы договоримся с Уэйтерсом и МИ-5. Если хочешь, в письменной форме. Это место будет охраняться так тщательно, как будто его обтянут живой кожей. И если только Сеймунд или Хеншоу появятся здесь, тебя тотчас же известят об этом и перебросят самолетом в Лондон.

– В таком случае, за поиски! – воскликнул Роджер Брюстер.

Сэр Джеффри Уэйтерс постарался изо всех сил сдержать свой безграничный гнев. Вызванный звонком Коулмена в особняк Брюстеров на Бельграв-сквер, он вспыхнул от ярости, увидев Роджера Брюстера.

– Надеюсь, Роджер, ты сознаешь, что доставил моей организации, а также другим ведомствам массу, мягко сказать, хлопот, не говоря о том, что ты подверг риску жизнь Анджелы и Джеймса Монтроза.

– Зато мальчишка готов передать вам информацию, которая, на мой взгляд, представляет исключительную ценность, – твердо заявил Оливер Коулмен, вставая на защиту молодого Брюстера. – Никто из нас не знал об этой Сеймунд до тех пор, пока он о ней не вспомнил. Это сделал Роджер, я тут ни при чем, и вся заслуга принадлежит ему одному. Как вы сами признались, вашим линиям связи доверять…

– Майра Сеймунд? – прервал его Уэйтерс. – О господи, это просто невероятно!

– Да, кажется, именно такое имя было указано на одном из адресованных ей писем, – подтвердил Коулмен. – Но почему это невероятно?

– Майра Сеймунд была одной из нас, проклятие! Работала в родственном ведомстве, МИ-6! Она была одним из самых опытных агентов внедрения.

– Тем не менее, несомненно, она предатель, осведомитель, – продолжал Коулмен. – Таким образом, ваш юный друг раздобыл информацию, которая была вам неизвестна.

– Что мы могли знать? – с жаром возразил Уэйтерс. – Майра Сеймунд уволилась год назад, сославшись на то, что полностью выдохлась. В оперативной работе такое случается.

– Получается, что выдохлась она не настолько, чтобы не работать на кого-то другого, не так ли? – заметил Роджер. – Джеральд Хеншоу убил мою мать, потому что та выступила против Матарезе; это подтверждают сообщения, которыми она обменивалась по электронной почте с Мадридом. Эта Сеймунд подружилась с Джерри, и тут же маму убивают. Господи, сэр, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы заметить связь!

– Да-да, это достаточно очевидно, – тихо промолвил Уэйтерс, задумчиво кивая. – И то, что вы выяснили правду, если только это станет известно, превращает вас в мишень для ножа или пули Матарезе. А как недавно заметил один мудрый человек: «Они повсюду, просто мы их не видим».

– Я все понимаю, сэр. Я без возражений возвращаюсь во Францию.

– Никакой Франции, Роджер, – остановил его Уэйтерс. – То место было закрыто через считаные минуты после того, как было обнаружено твое отсутствие. Я не шутил, молодой человек: породив своим бегством хаос, ты создал серьезную угрозу для жизни остальных. Одни люди говорят, другие слушают; когда спецслужбы «засвечивают» себя, осуществляя операцию на территории другого государства, известие об этом распространяется очень быстро.

– Сэр, я искренне сожалею.

– Ладно, ты уж особо себя не кори. Старший сержант прав: ты добыл исключительно ценную информацию. Возможно, ты сам не понимаешь ее важности… Я скажу тебе только вот что: мы считаем, нам удалось идентифицировать агента Матарезе, действующего в Лондоне. В сочетании с тем, что ты установил, это, быть может, позволит нам сделать еще один шаг.

– К чему, сэр?

– Надеюсь всем сердцем, к душе змея. Она по-прежнему остается вне досягаемости, но мы все-таки приближаемся к ней.