– Так куда же предстоит отправиться мне? – спросил Брюстер-младший.

– Тебе достаточно будет знать только одно: на юг.

– И как я туда доберусь?

– Мы используем только один самолет и единственного летчика. Если задуматься, бедняге предстоит утомительный день. Ну да ничего, он еще молод и полон сил.

– Сэр, Лютер – это просто горючая смесь.

– Да-да, он сегодня уже заправлялся несколько раз. Я имею в виду, топливом.

Старший лейтенант ВМФ США Лютер Консидайн снова заложил вираж, заходя на посадку, на этот раз на выделенную для дипломатов и особо важных персон взлетно-посадочную полосу аэропорта «Хитроу».

– Да вы что, издеваетесь надо мной? – проревел он в микрофон переговорного устройства. – Я непрерывно гоняю эту реликвию с четырех утра, а сейчас уже почти пять часов вечера! Вы не собираетесь дать мне немного отдохнуть, может быть, пообедать?

– Извините, лейтенант, таков приказ.

– Не «лейтенант», а «старший лейтенант», и я умираю от голода.

– Еще раз приношу извинения, старина. Не я составляю приказы, я их просто передаю. Летный план вам доставит сотрудник МИ-5.

– Ну хорошо, хорошо, британец. Передай заправщику, пусть поторопится и захватит пассажиров. Мне бы хотелось к полуночи вернуться в Лондон. У меня застолблено свидание с мягкой кроватью и обильным ужином.

– В чем дело? – спросил Камерон Прайс. Они вместе с Лесли Монтроз сидели в креслах у переборки.

– Я высаживаю вас в «Хитроу» и беру на борт некоего Анонима, которому требуются полные баки горючего. И у меня будет только двадцать минут на то, чтобы сообразить, куда его везти.

– Лютер, вы лучший из лучших, – громко произнесла Монтроз, перекрывая рев двигателей. – Вот почему выбирают вас.

– Да, я это уже слышал. «Ибо много званных, а мало избранных». Черт побери, но почему это должен быть именно я?

– Подполковник Монтроз только что все объяснила. – Камерон вынужден был перейти на крик, поскольку летчик, заходя на посадку, переключил двигатели на обратную тягу. – Ты лучший!

– Я бы предпочел обед, – пробормотал Консидайн, снижаясь к взлетно-посадочной полосе.

Все действия на земле были расписаны как по нотам. Лютер подрулил в уединенное место, которое было ему указано. Тотчас же от ангара к самолету рванул заправщик, и пока два механика в форменных комбинезонах протягивали шланги к расположенным в крыльях топливным бакам, из машины вышел третий человек в штатском. Консидайн открыл люк; человек в штатском обратился к нему:

– Лейтенант, вот ваш летный план. Изучите его внимательно, и если у вас появятся какие-то вопросы, вы знаете, с кем связываться.

– Покорнейше благодарю, – проворчал Лютер. Протянув руку, он забрал конверт из плотной бумаги. – Вот ваш груз, – добавил он, указывая на Прайса и Монтроз.

– Да, я так и понял. Будьте добры пройти со мной. Машина ждет за ангаром.

– У нас есть багаж, – вмешался Камерон. – Дайте нам минутку, чтобы его забрать.

– Лейтенант, – обратился к Консидайну сотрудник МИ-5, – может быть, вы нам поможете?

Лютер Консидайн, старший лейтенант ВМФ США, смерил его величественным взглядом.

– Я не мою окна, – тихим, но властным тоном произнес он, – я не стираю белье, и, к вашему сведению, я не ношу красное кепи.[90]

– Прошу прощения?

– Не берите в голову, дружище, – остановил Лютера Прайс. – Наш друг немного не в себе. Я сам займусь чемоданами.

– Спасибо, Цыпленок.

– Ребята, о чем это вы?

– Это наш колониальный жаргон, – объяснил Камерон. – Наш летчик заваривает чай, чтобы вылить его с саутхэмптонского причала.[91]

– Я не понимаю ни одного слова!

– Они оба немного не в себе, – настойчивым и ровным голосом произнесла Лесли. – Пошли, мальчики!

Когда Прайс, Монтроз и английский разведчик быстро шли к машине МИ-5, из-за ангара выскочила другая машина, с тонированными стеклами, которые не пропускали свет клонящегося к закату солнца, и понеслась к «Бристолю».

– Должно быть, это и есть мистер или миссис Аноним, – предположила Лесли.

– Если только органы чувств меня не обманывают, – заметил Камерон, – это все же молодой мистер.

– Роджер Брюстер? – прошептала Монтроз, когда они устраивались на заднем сиденье. – Но куда и зачем его увозят?

– На юг Испании, на скотоводческую ферму, принадлежащую одному нашему коллеге, с которым мы работали вместе по делу о баскских террористах, – сказал Джеффри Уэйтерс, обращаясь к Прайсу и Монтроз, вошедших в его кабинет. – Да, кстати, Камерон, вы были правы. Мальчишка вышел на старину Коулмена, потому что, как вы правильно предположили, больше ему обращаться было не к кому.

– Боже милосердный, а ты знаешь свое дело, – вмешалась Лесли, одобрительно глядя на Камерона.

– Не совсем. Я просто постарался предугадать, какими будут действия Роджера. Что он сможет сделать один, без посторонней помощи. Но у него должна была быть очень веская причина на то, чтобы бежать из Франции и возвратиться сюда.

– Это действительно так, – согласился Уэйтерс, повышая голос. – Некая женщина с Верхнего Холборна, о которой нам ничего не было известно.

Сэр Джеффри Уэйтерс вкратце пересказал то, что удалось выяснить молодому Роджеру Брюстеру и Оливеру Коулмену. Затем он показал письма и, что самое главное, страницу из блокнота, найденную в квартире Майры Сеймунд.

– Амстердам, Прайс! Змеиная голова находится в Амстердаме!

– Похоже на то, да? Но тот, кто руководит всей этой мерзостью из Амстердама, на самом деле не более чем чиновник, управляющий. Реальная власть принадлежит не ему. У него за спиной стоит еще кто-то.

– Почему ты так думаешь, Кам? – спросила Лесли.

– Понимаю, вы сочтете меня безмозглым глупцом, но в колледже я очень любил читать и слушать постановки пьес Шекспира. Ерунда какая-то, правда? Но одна фраза накрепко запала мне в память – я даже не могу сказать, откуда она.