– О господи, – вмешался Скофилд, – Тогацци уже «дон», а Джефф, черт побери, вообще «сэр»! Так, пожалуй, Сильвио станет королем Италии, а наш Пончик, вне всякого сомнения, – премьер-министром. Весь мир сошел с ума!

– Ты слишком любезен, – усмехнулся Уэйтерс. – Итак, что мы имеем с озера Комо? Можно предположить крушение главных сил итальянского отделения Матарезе?

– По-моему, «крушение» – это слишком сильно сказано, – возразила Лесли. – Можно не сомневаться, Чарли Паравачини создал мощную, эффективную организацию.

– Этого мы сказать не можем, – вмешался Брэндон. – Но даже если предположить, что это действительно было так, единственной реальной силой во всем секторе был сам Карло. Если верить Тогацци, своей властью он ни с кем не делился.

– В таком случае, – заговорил глава МИ-5, – если организация и не развалилась полностью, то, определенно, сейчас она в смятении и крайне уязвима.

– Согласен, – добавил Камерон, – а именно это нам и нужно – уязвимость. Как только у нас будет достаточно фактов, доказательств всемирного заговора с участием всех промышленно развитых стран, можно будет нанести упреждающий удар.

– Разоблачив этот заговор? – с сомнением произнес Скофилд, скептически поднимая брови.

– Это один из путей, – ответил сэр Джеффри, – но не самый удачный.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Антония.

– Мы хотим устранить присутствие Матарезе в международных финансах, а не ввергнуть мировую экономику в хаос.

– И как это можно сделать, не раскрывая деятельность Матарезе?

– Работа предстоит грязная и долгая, Тони, – ответил Прайс. – Мы будем отрубать бесчисленным змеям головы, оставляя тела корчиться на земле и душить друг друга.

– Ого, Кам, а ты у нас настоящий поэт, малыш, – заметил Скофилд. – Ты мог бы преподавать курс литературы в Гарварде.

– Не знал, что там есть такая дисциплина.

– Можно попросить детей перестать шалить в песочнице? – решительно оборвала их Лесли Монтроз. Она повернулась к главе британского разведывательного ведомства: – Джеффри, по-моему, Тони права. Как нам вывести из строя Матарезе, не раскрывая их деятельность?

– На это, Лесли, я отвечу после того, как мы выслушаем Брэндона. Говори, живая реликвия. Помимо «Атлантик краун», о которой все всем нам уже известно и за которую мы тебя благодарим скрепя сердце, есть ли у тебя еще какие-нибудь успехи?

– Расскажи им ты, любовь моя, – сказал Брэндон, поворачиваясь к Антонии. – Бухгалтерией заведует она, а мне, право, не пристало отчитываться перед всякой мелюзгой.

– Даже я была поражена, – призналась Тони. – По материалам, которые Брэй обнаружил и переснял в штаб-квартире «Атлантик краун», в сочетании с обработанной на компьютере сводкой всех крупных слияний, объединений, продаж и недружественных поглощений удалось значительно сузить круг подозреваемых и при содействии Фрэнка Шилдса провести в одной нью-йоркской гостинице так называемую операцию «укол жала». – Антония Скофилд объяснила, что ее муж переговорил с глазу на глаз с четырнадцатью крупнейшими бизнесменами, представляющими все области экономики Соединенных Штатов, которые подозревались в причастности к Матарезе. – После встречи с Брэем четверо ключевых игроков, предположительно не знакомых друг с другом, встретились в уединенном ресторане в Нью-Йорке. Люди Фрэнка Шилдса сфотографировали их издалека. Теперь все это есть в архиве.

– Отлично сработано, Брэндон! – воскликнул Уэйтерс. – Ну а теперь, я введу вас au courant[96]событий здесь, в Лондоне.

Подойдя к окну, сэр Джеффри опустил жалюзи, хотя вечернее солнце не мешало присутствующим. Затем он прошел к стоящему на столе диапроектору и включил его; на экране в противоположном конце зала появился белый прямоугольник. Нажав кнопку, Уэйтерс показал первый слайд. Это был снимок мужчины, бегущего по лондонской улице. Его голова была повернута, словно он оглядывался. Это был довольно высокий, поджарый мужчина с неестественно длинными ногами, одетый в темный костюм консервативного покроя. На худощавом, скуластом лице застыло выражение удивления и страха. На следующих снимках мужчина ускорял бег, оборачиваясь еще два раза. Теперь у него на лице было что-то близкое к панике. Последний слайд показал, как мужчина поворачивает за угол; экран стал белым, затем черным, и Уэйтерс зажег верхний свет. Вернувшись к своему креслу, он встал за ним, положив руки на спинку, и заговорил:

– Этот человек убегал от квартиры Аманды Бентли-Смит, которая, как теперь установлено, работала на Матарезе. Произошло это незадолго до того, как сообщения о гибели Аманды появились в средствах массовой информации. Мы установили личность этого человека. Речь идет о некоем Леонарде Фредериксе, высокопоставленном сотруднике Министерства иностранных дел. Теперь телефон его прослушивается, МИ-6, действуя в тесном сотрудничестве с нами, установила за ним тотальную слежку. С того дня на Бейсуотер-роуд Фредерикс ни с кем не связывался, он остается лишь предметом обстановки в министерстве. Однако мы убеждены, что он является главным связным звеном с Матарезе.

– А почему бы не взять его, не привезти сюда, чтобы поговорить с ним по душам? – сердито спросил Прайс.

– Потому что это станет сигналом, который мы не хотим подавать, черт побери! – воскликнул Скофилд.

– Почему, ваше святейшество?

– Да потому, что мы еще слишком далеко от цели! – стоял на своем Брэндон. – Если главная змея скрывается в Амстердаме, мы сначала должны выйти на нее. А уничтожив этого связного, ты перережешь единственную ниточку.

– Может быть, я сошла с ума, – подхватила подполковник Монтроз, – но, кажется, я понимаю, что он хочет сказать.

– К сожалению, я тоже все прекрасно понимаю, – согласился Камерон Прайс. – Это все равно что летчику, заблудившемуся в горах, начать перенастраивать электронный компас.

– Конечно, юноша, ты мог бы подыскать и более чистое сравнение, но в сути ты прав. Пусть невидимый режиссер, который, возможно, в действительности вовсе не такой всемогущий, каким себя считает, продолжает пребывать в уверенности, что все находится под его полным контролем. Как только разорвется его связь с реальностью, он обречен. Вот как разрывается круг Матарезе. Весьма вероятно, ключ находится в том самом канале «К-грахт», обнаруженном на квартире у Сеймунд.

– Кажется, я слышу голос Беовульфа Агаты, – тихо произнес Джеффри Уэйтерс.

– Успокойся, Джефф, тут нет никакой мифологии. Работать приходится, начиная с огромных скал, переходя от них к большим валунам, а если понадобится, и дальше, к отдельным камушкам и гальке. Поведение любого человека подчиняется одним и тем же основным законам, тут мы с Талейниковым пришли к одному выводу.

– Беовульфу Агате открылось видение, – не отрывая взгляда от Скофилда, едва слышно промолвил Камерон, словно разговаривая с самим собой. – Давай поговорим о камнях и гальке. Что будем делать, Брэй?