– Пора бы уже объяснить ей, тебе не кажется?

Я ничего не ответил. Слишком много событий для шестилетнего ребенка: развод, болезнь Мардж, переезд, может, даже в Атланту, расставание с отцом и друзьями.

Я не хотел, чтобы все это обрушилось на Лондон разом. Даже мне самому с избытком хватало этих событий. На глаза невольно навернулись слезы, Мардж протянула мне руку.

– Все хорошо, – успокоила она.

– Нет. Все плохо, очень плохо. – У меня дрогнул голос. – Что мне делать с Лондон? Что делать с тобой?

Она пожала мне руку.

– О себе я сама расскажу Лондон, хорошо? Так что об этом не волнуйся. Я так хочу. А насчет всего остального… мое мнение ты уже знаешь.

– А если ничего не получится? Если я обману твои ожидания?

– Не обманешь.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю – и все. Я верю в тебя.

– Но почему?

– Потому, – объяснила она, – что я знаю тебя лучше, чем кто-либо. Точно так же, как ты знаешь меня.

В следующую пятницу, в середине января, Вивиан прилетела в город, чтобы забрать Лондон на выходные. Я завел речь о том, что пора бы уже сообщить дочери о том, что мы разводимся, и Вивиан предложила сделать это после их возвращения, чтобы не портить Лондон выходные.

На следующее утро риелтор устроила первый открытый показ дома, и Мардж с Лиз, как обещали, явились ко мне и наперебой расхваливали дом в присутствии потенциальных покупателей. После просмотра риелтор позвонила мне и сообщила, что домом всерьез заинтересовались – одна пара с детьми, переезжающая в Шарлотт из Луисвилла.

– Кстати, у вашей сестры талант, ей следовало бы пойти в актрисы, – заметила она.

В воскресенье вечером, вскоре после возвращения из Атланты, мы с Вивиан усадили нашу дочь за кухонный стол и осторожно сообщили ей о грядущих переменах.

Мы старались сделать объяснения доступными пониманию шестилетнего ребенка, постоянно подчеркивали, что оба по-прежнему любим ее и навсегда останемся ее родителями. Мы заверили: в том, что мы решили развестись, она ничуть не виновата.

Как и в прошлый раз, говорила в основном Вивиан. Ее голос звучал ласково, но Лондон тем не менее разрыдалась. Вивиан держала ее в объятиях и пыталась успокоить.

– Я не хочу, чтобы вы разводились! – жалобно повторяла Лондон.

– Понимаю, детка, это тяжело, и нам очень жаль…

– Почему вы не можете просто жить вместе и радоваться? – всхлипывая, спросила Лондон. Ее наивное непонимание вызвало такое острое чувство вины, что меня переполнило презрение к себе.

– Иногда это не получается, – попытался объяснить я, но этот довод даже мне показался бессмысленным.

– Потому и дом продается?

– Да, малышка, к сожалению.

– А где я буду жить?

Я бросил взгляд на Вивиан, безмолвно предостерегая: ни слова об Атланте! Выражение ее лица стало вызывающим, но она промолчала.

Я положил ладонь на спину Лондон.

– Об этом мы еще подумаем. Обещаю: что бы ни случилось, твоя мама и я всегда будем рядом, чтобы заботиться о тебе.

Наконец Лондон перестала плакать, хотя явно была растеряна и потрясена. Вивиан ушла с ней наверх, готовиться ко сну. Я перехватил ее, когда она спустилась и направилась к двери.

– Ну, как Лондон? – спросил я.

– Расстроилась, – ответила Вивиан, – но, по словам моего психолога, это нормально. С ней все будет хорошо, если, конечно, ты не станешь осложнять и без того непростой развод. Именно это больнее всего ударяет по детям. Ты же не хочешь такой участи для родной дочери?

Я чуть не выпалил, что развод осложняю не я, но сдержался, понимая, что это не приведет ни к чему хорошему.

Вивиан ждали лимузин и самолет. Она собрала вещи, но на пороге помедлила.

– Понимаю, сейчас не время, – Мардж, и так далее… – начала она. – Но все-таки нам необходимо как можно быстрее уладить дело с соглашением. Просто подпиши его, и с ним будет покончено. – На этом Вивиан закрыла за собой дверь.

С трудом подавляя гнев, я направился вверх по лестнице, чтобы почитать Лондон перед сном.

Она лежала в постели, ее глаза покраснели и опухли от слез, на меня она не смотрела.

В ту же ночь, впервые за несколько лет, она описалась в постели.

С первых же дней после нашего разговора Лондон стала непривычно тихой и почти все свободное время проводила в своей комнате. Ночные казусы продолжались: пусть и не каждую ночь, но еще дважды она просыпалась в мокрой постели. Перед сном она уже не просила почитать ей «По парам», правда, разрешала мне целовать ее на ночь, но больше не обнимала меня за шею.

По совету Мардж я поговорил с ее школьной учительницей и объяснил, что происходит между мной и Вивиан. Та заверила меня, что Лондон ведет себя как обычно, если не считать недавнего случая у питьевого фонтанчика, когда она случайно забрызгала водой блузку и сразу же расплакалась. И была безутешна, несмотря на все уговоры учительницы и одноклассников.

Моя дочь страдала. После урока музыки в четверг я неожиданно предложил ей съездить за мороженым, но радости это не вызвало. К своей порции Лондон почти не притронулась, а растаявший рожок испачкал салон машины, на что она не обратила внимания. Позднее тем же вечером, пока Лондон играла с Барби, я услышал, как она озвучивает разговор Барби с Кеном.

– Я не хочу жить с мамой в Атланте, – говорила Барби. – Хочу жить здесь, с папой. С ним весело, мы устраиваем вечер свидания, он даже разрешает мне готовить. Еще я хочу каждый день играть с Бодхи и видеться с бабулей, дедулей, тетей Мардж и тетей Лиз.

В ту ночь мне не спалось, в голове крутилась разыгранная Лондон сцена. Мардж права, думал я. Набравшись смелости, на следующее утро я позвонил Тальери и ясно дал ему понять: я готов на все, лишь бы Лондон жила со мной.

В тот же день риелтор позвонила мне, чтобы сообщить, что на мой дом нашлись покупатели.

– Ох и здоровенное осиное гнездо вы разворошили, – сказал Тальери. Это было в пятницу, через пять дней после того, как я передал ему свои распоряжения. Он вызвал меня к себе в офис, чтобы все обсудить. Я невольно заерзал на месте, а он продолжал: – Вчера я получил письмо от адвоката Вивиан.

– И?..

– Если вы решите бороться за право опеки, дело примет серьезный оборот. В сущности, ее адвокат предупредила меня, что они намерены агрессивно добиваться, чтобы вас признали не справляющимся с отцовскими обязанностями.

Я побледнел.

– Что это значит?

– Для начала они потребуют обследования Лондон у психолога и оценки ее потребностей и предпочтений. Я уже говорил вам, что такое возможно, если помните. Лондон еще слишком мала, обычно я придерживаюсь мнения, что этот метод имеет ограниченное применение. Но они будут стараться получить отчет, подтверждающий их заявления. Некоторые их обвинения явно безосновательны. Так, имеет место утверждение, что вы кормите Лондон вредной для здоровья пищей – например, иногда даете ей хлопья в сахарной глазури на ужин, и кроме того, вы не возили ее на уроки танцев, и в итоге ее отчислили. Но есть и другие претензии, правомерность которых психолог может исследовать более глубоко.