груше и начал планомерно её избивать, не забывая периодически прикладываться к горлышку бутылки с сорокоградусным пойлом.

Вот, где-то здесь меня и настигло разочарование века. Потому что неожиданно на пороге спортивного зала появились Ветров, да так и замер, облокотившись плечом на дверной проём.

— Как… ты… тут? — это всё на что меня хватило.

— Дал твоему консьержу на лапу. А дверь у тебя была открыта, если что.

— А да, я ходил же… денюжки снимать, — и эпически икнул, а потом заливисто рассмеялся, поражаясь комизму ситуации.

Отвлекаюсь, бью корявую двоечку по груше, а затем прямым ударом с ноги туда же, но сила притяжения на этот раз побеждает меня, и я всё-таки заваливаюсь на маты. И начинаю ржать.

Хотя совсем не чувствую веселья. Даже близко.

Напротив! Меня что-то душит изнутри. Мешает дышать полными лёгкими. А потом и вовсе будто бы перемалывает все внутренности миксером в однородную кровавую кашу.

Пиздец!

— Ром… Машка, — бормочу я, — будь другом, сгоняй до бара и принеси мне ещё выпить, а?

— Слышь ты, Брюс Литр, может хватит уже в этой гадости топиться? — подходит Ветров ко мне ближе и глядит с высоты своего роста.

Я снова икаю. А затем прикрываю глаза и почти схожу с ума от боли, что свирепствует за рёбрами.

— А в радости мне топиться не дают…

И, кажется, отключаюсь.

Данил

— Чувак, ну какого хера? — слышу я сквозь сонную дымку голос Ветрова, чувствуя неожиданный и резкий удар по колену. И тут же снова желаю уйти на дно, но безуспешно.

Очнулся. Опять плохо. Хочется сдохнуть или вскрыть консервным ножом свою грудную клетку, чтобы уже наконец-то узнать, какая именно злоебучая мышца удумала так долго беспокоить меня своей тупой болью.

— Я не виноват, что этот пьяный придурок такой тяжёлый, — слышу ещё один голос и улыбаюсь — это Марк Хан.

Ромашка-милашка. Не захотел в одинокого возиться с моей пьяной тушкой. Подмогу позвал.

Совершенно точно чувствую, что меня куда-то несут. А потом и усаживают на что-то мягкое. Со скрипом приоткрываю один глаз. Гостиная. Диван. На кухне шумит чайник. Передо мной маячит обеспокоенная, бородатая морда Хана.

— Маркуша! Ты ли это? — довольно мурлыкаю я и прихлопываю другу ладонями по щекам, растягивая их в разные стороны, а потом обратно, сдавливая так, что его губы вытягиваются в забавную «уточку».

— Я, — кивает тот, а я фыркаю.

— Да, не. Не может быть. Ты не он. Мой некогда лучший друг встретил бабу, влюбился, женился и скис как дерьмо, бросив меня на произвол судьбы. Кто ты, мальчик? — и снова принялся растягивать его щеки в разные стороны.

— Очухался, — с умным видом бросил на Рому взгляд Марк и поднялся на ноги.

— Да, вернулся касатик — всё такой же, как и прежде — злобное порождение дьявола, источающее миазмы сарказма.

— Я ещё и материться умею, Рома, — улыбаюсь я, растирая грудь со стороны барахлящего мотора, — хочешь, на хуй пошлю?

— Ути-пути, — ржёт Ветров, а я изображаю рвотный позыв, а потом прикрываю уши, потому что с кухни во всё горло вопит Хан.

— Шах, тебе чёрный или зелёный?

— Мне коричневый, можно со льдом, — вяло ворочаю я языком, — и дольку лимона, пожалуйста.

После моих слов в квартире воцаряется тишина, только слышно было, как Марк копошится на кухне. Рома же завис, рассматривая вид из окна, заложив руки в карманы чёрных джинсов.

Я же просто сидел и ждал. Чтобы снова накидаться и притупить свой тотальный дискомфорт, внутри и снаружи.

Спустя несколько минут в гостиной появился Хан с подносом в руках, на котором располагалась бутылка виски, два рокса и стакан с какой-то дымящейся бурдой. Но именно эту кружку передо мной и поставили.

— Кто вы? — оглянулся я по сторонам. — И что вы делаете в моём доме?

— Друзья твои, — присел в кресло напротив меня Марк и разлил алкоголь по двум бокалам.

— Наливайте мне тоже или идите на хер отсюда, — огрызнулся я, отбирая у Хана выпивку и подставляя ему кружку с зелёным чаем.

— Шах, послушай…, — начал было что-то вещать Ветров, но я поднял ладонь вверх, призывая его к молчанию.

— Я тебя не останавливал, окей, — затем перевёл взгляд на Марка и снова припечатал. — И тебя тоже. Никогда! Что за детский сад сейчас-то начался, а?

Ветров молча сходил на кухню и принёс ещё один рокс. Наполнил его и протянул мне. Я хмуро и исподлобья посмотрел на этих охреневших мудаков и указательным пальцем ткнул в их наглые морды.

— То-то же! — и взял в руки стакан с чаем, принимаясь планомерно хлебать из него крутой кипяток.

— Л — логика, — выдал Хан и хлопнул порцию вискаря.

— Не, не слышал, — отмахнулся Ветров и тоже приговорил свою дозу.

Мы пили молча. Просто сидели и тянули каждый из своей тары, пока я всё больше и больше раскалялся и начинал вибрировать от напряжения. Так остро. Прикрыл глаза, задышал медленно через нос полными лёгкими.

Но стало только хуже. Снова задыхаюсь и будто бы камнем иду на грёбаное дно.

— Шах? — услышал я тихий голос Ветрова.

— М-м?

— Ну чего ты её не возвращаешь, раз так прижало?

— Потому что я, блядь, женат, — буквально выплюнул я из себя ответ, — и этого не изменить.

— Почему не изменить? Ну, влезешь в долги на пяток лет. Мы поможем разгрести, — слишком серьёзно посмотрел на меня Рома, а Марк тут же кивнул, соглашаясь с каждым его словом.

— Поможете разгрести? — грустно усмехнулся я. — Парни, я торчу банку больше десяти ярдов, которые были взяты под половину наших прибыльных северных дочек на развитие транспортного хаба в Хабаровске. Фифти-фифти с отцом Айзы. Мне либо надо найти эти деньги где-то прямо сейчас и закрыть дыру, либо уступить свой половинный куш Ильясову и продолжать ещё пять лет платить за компанию, которая по итогу и своей сути будет лишь его. Я же останусь только с жалкими пятью процентами. А учитывая срок окупаемости этого проекта — я попросту совершу экономическое самоубийство.

— Так ладно, отмотаем назад. Но ведь ты и раньше был женат, Дань, — заговорил Хан, — ты же тут с ней жил, так?