– Спасибо, ребята, но, боюсь, наше время прошло, – Малькольм показал на гору. Солнце еще не взошло, однако его первые лучи уже осветили перевернутый крест на вершине. – Теперь все зависит от Тортелла.

– Давайте обменяем заложника, – предложил Дуфф. – Пусть Макбет выберет двоих, кого захочет. В обмен на Каси. Пусть возьмет нас с Малькольмом.

– По-твоему, я об это не подумал? – усмехнулся Малькольм. – Макбет ни за что не согласится обменять бургомистерского сына на такую мелюзгу, как мы с тобой. Если Тортелл объявит чрезвычайное положение, то Каси спасен. А мы с тобой поплатимся головой. И кто тогда будет бороться против Макбета?

– Кетнес, – ответил Дуфф, – и все те горожане, в которых ты, по твоим собственным словам, так веришь. Ты что, боишься, или…

– Малькольм прав, – перебила его Кетнес, – этому городу вы нужнее живые.

– Черт! – Дуфф стряхнул ее руку и рванулся к пожарной машине.

– Ты куда? – крикнула Кетнес.

– Фундамент.

– Что-о?!

– Нужно разрушить фундамент. Эй, начальник!

Мужчина, сидевший за рулем пожарной машины, выпрямился:

– Эх-м, я не…

– У тебя в машине есть колуны и кувалды?

– Разумеется.

– Вы гляньте! – крикнул Сейтон. – Над «Обелиском» солнце. Мальчишке конец!

– Нам всем конец, – тихо проговорил Макбет, положив одну фишку под червовое поле на красное сукно, а другую – на черное. Подперев рукой щеку, он бросил в чашу рулетки шарик.

– Так на крыше-то что случилось? – крикнул Сейтон.

– Сын Банко, – прокричал Макбет в ответ, раскрутив рулетку, – я разобрался.

– Он мертв?

– Говорю же – я разобрался. – Макбет не отрывал взгляда от рулетки, числа исчезли, превратившись в круг. Нечеткий, но такой ясный. Макбет добился в себе Порядка, теперь навсегда. Колесо крутилось. Оно больше никогда не остановится, на этот раз Порядок его не покинет, Макбет закрыл за собой дверь и запер ее. Колесо рулетки. Оборот за оборотом, к чему-то неведомому, и тем не менее такому знакомому. Хозяева всегда выигрывают.

– Сейтон, что это за стук?

– Шеф, почему бы вам не подняться и самому не взглянуть?

– Я лучше в рулетку сыграю. Ну так что там?

– Они сдуру на Берту накинулись. Шеф, солнце взошло, я его вижу – большое и круглое. Время вышло. Давай уже…

– Накинулись на Берту?

– Да, уже цоколь расколошматили. Олафсон, следи за площадью. Если кто приблизится, стреляй.

– Есть!

Макбет услышал шаги и поднял глаза. Лицо у Сейтона раскраснелось, словно он загорал. Обойдя стол рулетки, он направился к столбу, возле которого, опустив голову, сидел Каси.

– Кто разрешил тебе покидать пост? – спросил Макбет.

– Я быстро. – Сейтон вытащил из-за пояса черный револьвер и приставил его ко лбу Каси.

– Отставить! – скомандовал Макбет.

– Шеф, мы же их предупреждали – как только солнце взойдет. Нам нельзя…

– Я сказал – отставить. – Макбет потянулся к радио и прибавил звук.

– …К вам обращается бургомистр Тортелл. Сегодня ночью комиссар Макбет поставил передо мной ультиматум. Комиссар Макбет стоит за целым рядом убийств – в том числе комиссара полиции Дункана, а также вчера вечером, после неудачного покушения на меня, он похитил моего сына Каси. Согласно ультиматуму, мой сын будет убит сегодня утром, когда над городом взойдет солнце, в том случае, если я не введу в городе чрезвычайное положение, так чтобы Макбет захватил власть и смог воспрепятствовать вторжению федеральной полиции. Но мы на это не пойдем. Этого не хочу ни я, ни мы, ни Каси. Этот город уже видел достаточно деспотов. За последние дни множество достойных людей пожертвовали жизнями. И жизнями своих сыновей, совсем как прежде, во время войн, грозивших гибелью демократии. Восходит солнце, а значит, Макбет сидит сейчас возле радиоприемника и ждет известия о том, что город теперь в его руках. Я обращаюсь к тебе, Макбет. Возьми его. Каси – твой. Я жертвую им и надеюсь, что он совершенно так же принес бы в жертву меня или сына, которого у него никогда не будет. Каси, если ты слышишь меня, то прощай, единственная моя отрада. – Голос Тортелла сорвался. – Тебя люблю не только я – весь город восхищается тобой, и, пока жива демократия, на твоей могиле будут гореть свечи, – он кашлянул, – спасибо, Каси. Спасибо, жители города. Начинается наш день.

Бургомистр умолк, а спустя несколько секунд хриплый мужской голос запел: «Господь наш – крепость мощная».

Макбет выключил радио.

Сейтон рассмеялся и, положив палец на курок, поднял пистолет:

– Что, Каси, не ожидал? Развратникам типа твоего папаши плевать на такое шлюшье отродье, как ты. Но если ты сейчас отдашь мне свою душу, обещаю выстрелить тебе в голову – так ты умрешь быстро и безболезненно. В противном же случае придется мне всадить пулю тебе в живот. И еще обещаю отомстить твоему развратнику-папаше и его подельникам. Что скажешь, парень?

– Нет.

– Нет? – Сейтон недоверчиво повернул голову к тому, кто дал ему такой ответ.

– Нет, – повторил Макбет, – ты его не убьешь. Убери пистолет, Сейтон.

– Чтобы все эти сукины дети добились своего?

– Ты слышал, что я сказал. Мы не убиваем беззащитных.

– Беззащитных? – фыркнул Сейтон. – А нас самих кто защитит? Позволим Дуффу с Малькольмом плевать на нас, как прежде? Ты что, решил отступиться как раз в тот момент, когда…

– Сейтон, ты целишься в меня.

– А почему бы и нет? Я не позволю тебе похерить наше королевство. Не ты один исполняешь свой долг, поэтому мне придется…

– Что именно тебе придется делать – решать мне, поэтому опусти пистолет, или ты покойник.

Сейтон рассмеялся:

– Ты, Макбет, знаешь обо мне далеко не все. И не понимаешь, например, что не сможешь меня убить.

Макбет посмотрел на дуло пистолета.

– Тогда давай, Сейтон, пристрели меня. Потому что только ты можешь отправить меня к ней. Потому что ты не рожден женщиной, ты порождение зла и ночных кошмаров.

Сейтон покачал головой и, не отрывая взгляда от Макбета, направил пистолет на Каси. В эту секунду первый луч солнца проник в мезонин. Сейтон прикрыл рукой глаза, но луч успел ослепить его.

Макбет кинул кинжал в ствол дерева, в вырезанное на коре сердечко. Он знал, что попадет в цель, потому что от его пальцев к сердечку тянулись живые, наполненные кровью вены. Раздался всхлип, Сейтон пошатнулся и удивленно уставился на торчащую из его собственной груди рукоятку кинжала. Выпустив пистолет, он упал на колени и ухватился за рукоятку. Он поднял голову и помутившимся взглядом посмотрел на Макбета.