Он едва заметно улыбнулся, чисто выбритое лицо смягчилось, но под улыбкой угадывалось чувство собственного достоинства, граничащее с официальностью. А еще усталость, словно он сидел не на банкете, а в только что вырытой траншее. До этой минуты лейтенант не произнес ни слова, а сосредоточился на обильной еде, как будто выполнял поставленную перед ним задачу. Он казался лишним за столом, несмотря на безупречный эбеново-черный мундир.

Вы, несомненно, слышали, что мы с ним впервые встретились, когда сражались в поединке за право командовать нашей армией. Это неправда. Нет, мы познакомились с ним в Боросево тихим вечером, сидя за одним столом. Бассандер Лин. Мой потерянный друг, мой враг. Герой мятежа на Перфугиуме, где Адриан Бессмертный потерпел поражение. Ветеран сотни сражений, рыцарь, капитан, предатель. Все это случится с ним, но позже. В тот вечер он был таким же гостем на обеде, как и я сам.

Не догадываясь о том, что нас ждет в будущем, я поставил бокал на стол в беспокойстве за серый деловой костюм, одолженный по такому торжественному случаю.

– Не очень долго – всего несколько лет. Я недавно поступил на службу к графу. Я всего лишь…

Кто? Пленник? Воспитанник? Переводчик?

– …Всего лишь наставник.

Прервавшись на мгновение, чтобы оторвать кусок от общего каравая, я задал ответный вопрос:

– А вы? Давно вы служите в легионах?

Лейтенант Лин поморщился и почесал выбритый висок:

– Смотря как считать. В активном состоянии я провел на корабле почти восемнадцать лет, но…

Он прервался, чтобы сделать глоток из бокала с водой. Вина лейтенант не пил.

– …Но если учесть время в заморозке… Боги моих отцов, прошло уже больше двух столетий!

– Целых два столетия? – По другую сторону стола Валка едва не подавилась куском фаршированного перца с привозным козьим сыром. – Вы, наверное, шутите.

Я же решил, что она сосредоточилась не на том числе – на двухстах вместо восемнадцати. Вероятно, он был палатином или патрицием такого высокого положения, что разница терялась. Внимательно наблюдая за ним, я не обнаружил рубцов, подобных тем, что обезобразили кожу канцлера Огир, или Гиллиама, или суровой дамы Камиллы, что сидела между графом и его супругом. Волосы его, не тронутые сединой, были цвета жженого дерева, а серые стальные глаза улыбались чаще, чем казалось. На самом деле ему могло быть и сто лет, но выглядел он не больше чем на двадцать.

Бассандер почтительно наклонил голову с бритыми висками:

– Нет, мэм.

Сидевшая рядом с Валкой факционарий – крупная бульдогообразная женщина – положила унизанную кольцами ладонь на предплечье доктора.

– Имперские офицеры обычно проводят много времени в заморозке.

Она наклонилась вперед, задержав ладонь на руке Валки – это не ускользнуло от внимания ее бледной миниатюрной супруги – и продолжила:

– Бравому лейтенанту остается лишь радоваться тому, что он не новобранец. Знаете, наши легионеры служат по двадцать лет. И это только срок активной службы, не считая времени, проведенного в фуге.

Бассандер Лин признал это замечание справедливым.

– Я был знаком с одним центурионом, который поступил на службу еще в правление императора Аврелиана Третьего.

– Это же было тысячу двести лет назад! – потрясенно произнесла факционарий.

В это же время Валка прошипела сквозь зубы по-пантайски:

– Anaryoch.

«Варвары».

Она не смотрела на меня, но я сочувственно улыбнулся ей. Переход на пожизненную службу произошел совсем недавно. Прежде легионеров вербовали на двадцать лет. Некоторые из них служили по четыре срока. Многие палатинские дома возражали против этого изменения. И я бы тоже возражал, будь у меня выбор.

Как я позже узнал, Валка пришла в ярость. Ее народ вообще отказался от постоянной армии, полагаясь при поддержании шаткого мира на свои внушающие ужас технологии. Угроза аннигиляции планеты – или взаимного уничтожения – держала кланы в узде. Для Валки возможность гибели всех людей казалась предпочтительней реальной смерти одного человека. Я с пониманием относился к ее взглядам, хотя это и было варварством.

Факционарий рассмеялась, убрала руку с предплечья Валки и положила на колено своей жене.

– Думаю, служба в армии – работа для мужчин. Вы со мной согласны, лейтенант?

Лейтенант Лин промокнул лоб салфеткой, вероятно задумавшись над вопросом:

– По своему опыту могу сказать вам, мэм, что служба – это работа для солдат.

Словно желая подчеркнуть значимость своих слов, он сделал еще глоток с поразительным изяществом, дающимся долгой практикой. Затем сам же нарушил молчание, повернувшись к Валке:

– Если позволите, мэм. Судя по акценту, вы тавросианка?

Валка забросила выбившуюся прядь волос за маленькое ушко.

– Да.

Ухватившись за эту возможность сбежать от факционария и ее неловких вопросов, лейтенант сказал:

– Однажды мой корабль арендовала тавросианская компания. Для рейда на Матуран. Жаль, что я не смог лучше провести то время, что находился там.

Этот эпизод тавросианской истории был мне незнаком, и я уткнулся в тарелку, не видя возможности тактично вступить в разговор.

– Что привело вас на Эмеш, миледи?

– Доктор, – спокойно поправила Валка, вытерла губы белой салфеткой и посмотрела на лейтенанта, прищурив золотистые глаза. – В сущности, я здесь из-за колонов.

Ключевое слово привлекло внимание сэра Эломаса, сидевшего по другую сторону от Валки, и он прервал беседу с логофетом из Министерства социального обеспечения.

– Вы говорите об умандхах?

Он пригладил копну седых волос и небрежно положил на стол зазвеневший нож. Пожилой рыцарь двигался с паучьей неторопливостью, не расходуя энергию попусту и точно рассчитывая каждый жест. Это был отличительный признак дуэлянта со стажем длиной в целую жизнь.

– У вас не было возможности взглянуть на аборигенов, э-э… – он скосил глаза цвета морской пены на петлицы Бассандера, – лейтенант?

Разговор на какое-то время переключился на умандхов, и я, воспользовавшись случаем, доел свою порцию, сделал знак слуге, чтобы тот снова наполнил вином мой бокал, и положил новый кусок конгрида на тарелку из розового фарфора.

Тема умандхов была уже исчерпана, и разговор о них приближался к концу. Лейтенант, который, вероятно, соскучился по общению, но не желал развлекать схоластов справа от себя, повернулся ко мне:

– А какую роль вы здесь играете? Наставник, говорите?

– Адриан, – я протянул руку, как приучился в колизее, но на таком близком расстоянии жест получился неловким, – Адриан Гибсон.

– Бассандер Лин, – пожал он мою руку.