Украина признала независимость Всевеликого войска Донского и даже отказалась ради дружбы с белогвардейским Доном от своих притязаний на Таганрог. Большевики со своей стороны затягивали переговоры, как затягивали их в Бресте. Государственный секретарь Украинской державы Игорь Кистяковский подозревал советских дипломатов в шпионской и подрывной деятельности и настаивал на аресте самого Раковского. В «Марселе» не раз устраивали обыски, задерживали даже членов советской делегации. Когда делегация возвращалась в Москву, украинцы инсценировали бандитский налет на поезд с делегатами. Раковского и Мануильского «слегка потрепали по мордам», конфисковали часть дипломатической переписки. Заодно отобрали и деньги с ценными вещами, будто бы «для маскарада»[1130]. Мирный договор подписать не успели, так как обе стороны, очевидно, к этому и не стремились. Ограничились лишь несколькими второстепенными соглашениями, среди которых были обмен консулами и организация так называемых державных поездов: из Петрограда и Москвы в Киев. Так упростили переход советско-украинской границы для беженцев из Совдепии.

Как правило, беженцы просто меняли место жительства, но некоторые принимали украинское гражданство и приносили такую присягу: «Обещаю и присягаю всегда быть верным Украинскому Государству как своей Родине, охранять интересы Державы и всеми силами своими способствовать ее славе и процветанию, не жалея для этого своей жизни. Обещаю и присягаю не признавать другой Родины, кроме Украинской Державы, исполнять все обязанности Гражданина, повиноваться ее правительству и всем законным властям»[1131].

Большая часть жителей самой державы присяги не приносила. Даже высокопоставленные лица иногда уклонялись от этого. Так, академик Вернадский хотя и активно сотрудничал с гетманской властью, но украинского гражданства не имел.

Официального гимна, утвержденного специальным указом гетмана или правительства, у государства не было. Был гимн общепринятый. Не государственный, а национальный. Его пели «щирые» украинцы не только в России и Австро-Венгрии, но даже в Америке. А впервые песня была записана на грампластинку в Германии, в знаменитой фирме Deutsche Grammophon.

Уже в 1917-м «Ще не вмерла Украина» исполняли оркестры и хоры по всей Украине, пели делегаты Центральной рады, войсковых и селянских съездов. Пели «Ще не вмерла Украина» пленные студенты перед расстрелом (это легенда), пели украинские священники и миряне в Киеве (это исторический факт). В державе Скоропадского на большинстве официальных мероприятий оркестры исполняли этот гимн и в качестве государственного.

Происхождение этой песни довольно сложное, южно-западно-восточнославянское. В далеком 1862 году студент Киевского университета Павел Чубинский услышал сербскую песню. Очевидно, вот эту:

Чубинский принял эту песню за народную, хотя у нее был автор – сербский политический деятель, журналист и поэт Светозар Милетич. Он жил не в сербском государстве, а в Австрийской империи. Сербы боролись за автономию своего края и за право управлять им. Во главе края они хотели поставить своего начальника – воеводу. Борьбе за воеводство и посвящена песня. Сербам удалось даже добиться своей цели, и сербский край, созданный из нескольких старых исторических областей, получит название Воеводство Сербия и Темешварский банат[1132]. В 1862-м Милетич был на вершине своей политической карьеры – был градоначальником в Нови Саде. Песню же он написал еще в юности.

Чубинскому песня очень понравилась, и он написал на ее мотив новый украинский текст. Но, видимо, на Чубинского повлияла не только сербская песня, но и польский «Марш Домбровского» (будущий гимн Польши), который часто пели польские студенты университета Св. Владимира. Марш начинается словами «Jeszcze Polska nie zginęla». Интересно, что на мотив этого марша пели и славянскую патриотическую песню «Гей, славяне» (будущий гимн социалистической Югославии). Однако для национального гимна Украины сочинили совсем другую музыку.

В 1863 году стихи Чубинского напечатал львовский журнал «Мета» («Цель»), где их прочитал униатский священник и композитор Михайло Вербицкий. Он и положил стихи Чубинского на музыку. Вербицкий несколько сократил стихотворение Чубинского, слишком длинное для песни, изменил и две первые строчки.

В оригинале было:

Вербицкий переписал так:

то есть убрал слишком явный намек на родство с «Маршем Домбровского» и слова о том, что Украина в принципе может умереть. Он отказался и от наиболее одиозных строк про Наливайко, Зализняка и Тараса Трясило, что «кличут нас из-за могил». Опять-таки неуместна похоронная символика, да и напоминание о тех славных козаках в цивилизованном XIX веке смущало образованных людей. Максим Зализняк, герой гайдамацкого восстания 1768 года, был в глазах просвещенного человека разбойником, погромщиком и убийцей. Тарас Трясило после стихотворения Тараса Шевченко «Тарасова нiч» («Тарасова ночь») воспринимался как символ истребления поляков украинцами, Наливайко – как герой-мученик, умерщвленный теми же поляками.