фигуру афериста к стене.

– С ума сошел! – завопила Дуняшка. – Тащи его обратно! Отогревать будем… буду.

Статуя вздрогнула, на пол посыпались ледышки, из образовавшегося ледяного холма высунулась синяя фигура и целеустремленно поползла к фляге под столом.

– Я ж говорю, свой мужик в доску, – почесал распаренную грудь Дифинбахий. Грудь уже была чистая, без малейших намеков на тату. – Правильной дорогой идет товарищ! Дуняшка, брысь мыться! Видишь, как он тебя стесняется? Аж синий стал!

– Ты б хоть простыней прикрыл. Смотреть срамно.

– Точно. Сейчас я его одену.

– Вообще–то я тебя имела в виду. А барина не тронь, я его щас отогревать буду, – облизнулась Дуняшка.

– Кыш отсюда! – шикнул на тетку гигант. – И прибраться потом не забудь. Мы там, у проруби, наследили.

Дуняшка шмыгнула в парную.

– А тебя мы сейчас лечить будем, – повернулся Дифи к Арчибальду.

– Давай его сюда, тут тепло, – предложила из–за двери Дуняшка.

Арчи сграбастал флягу и пополз к выходу.

– Ну ты герой, – восхитился Дифинбахий, отнимая емкость у друга. – Сам погибай, но поллитра не бросай! Сначала на лавку ложись. Я тебя разогрею. Бабы в этом деле ничего не понимают.

Арчи по–пластунски рванул к выходу с такой скоростью, что если бы не магия друга, он бы ушел.

– Да ты меня неправильно понял, – добродушно прогудел гигант. – Я ж тебя растирать буду.

Арчи, уже бодавший головой дверь, облегченно вздохнул и пополз обратно.

Жесткие ладони Дифинбахия быстро восстановили кровообращение.

– А теперь садись за стол, родимый, изнутри согреваться будем. – Дифи наполнил литровые глиняные кружки ядреным деревенским первачом.

Арчи был в таком состоянии, что возражать, при всем желании, не мог. Глухо стукнули кружки.

– Хороша–а–а… – Деревенский колдун погладил себя по груди.

– Да–а–а, – согласился Арчибальд, запуская руку в капусту.

– А вот это ты зря–а–а… после первой у нас не закусывают, – прохрумтел огурчиком Дифинбахий, сообразил, что делает, похлопал глазами и закручинился: – Надо ж, как городская жизнь на меня дурно влияет. Еще чуток, и вместо нормальных напитков эльфийские вина потреблять начну. Ой, мама, что папа скажет? Позор–то какой!

23

Дуняшка попарилась от души. Давно ей не было так хорошо. Действительно, все как дома. Деревянные полы, снег за дверью, пьяные голоса за стеной, рассуждающие о бабах… Идиллия!.. Сейчас приберусь, подумала девица, и тут до нее дошло, что она не дома, а за стеной ее любимый барин рассуждает о каких–то бабах!!! Дуняшка напрягла слух.

– Дифи, но нареченную надо же проверить на верность?

– Надо, – согласился Дифинбахий.

– Во–о–от… сейчас пойду… лично… к Банни и проверю!

– Как?

Что–то забулькало, стукнулись кружки.

– Элементарно. Переоденусь, чтоб не узнала, и начну шуры–муры крутить. Если поддастся – все! Не нужна нам такая жена!

– А если нет?

– Тогда нужна.

– Гениально! – восхитился Дифинбахий. – Одеваемся.

– А ты куда?

– Вместе проверять пойдем! Давай на посошок, и двинули.

– Я вам сейчас двину… – прошипела взбешенная Дуняшка.

На этот раз ей ускоритель не потребовался. Она мгновенно замела следы у озера, со злости слегка переборщив с морозом, прибрала в парной, вихрем пронеслась к своей одежде и, уже полностью одетая, с шайкой наперевес ринулась бороться за свое счастье. От неминуемой расправы друзей спасли голоса в «монашеской» келье Даромира. Вляпались, сообразила она, но прежде чем действовать, хватило ума прислушаться. За дверью скрипнула лавка.

– Не волнуйтесь, учитель, – мягко журчал голос Даромира. – Чуть–чуть передохнем, а потом старым испытанным методом…

– Дифи, атас! – дернула племянника за простыню Дуняшка.

– Что такое? – встрепенулся тот.

– Даромир приперся. А с ним еще какой–то старикан. Что делать будем?

– Прятаться, – изрек Арчи, плюхаясь физиономией в бочонок с капустой. – А я вас уже не вижу, – радостно сообщил он оттуда.

– Вот теперь точно вляпались, – схватилась за голову Дуняшка. – Барин совсем окосел.

– Спокойно. – Дифинбахий приподнялся, качнулся, схватился за стол, тряхнул головой, отгоняя пьяный угар. – Тащим его к бассейну.

– Зачем?

– Помнишь фонтан, который барину отгрохали около его особняка в Заболотной Пустоши? С писающими девочками?

– Ну?

– Сейчас так же сделаем. Под статуи замаскируемся. Может, не заметят? Девочка у нас есть…. – Племянник мутными глазами уставился на Дуняшку.

– Что?!! – разъярилась Дуняшка. – Чтоб я тут безобразие изображала? А Арчи куда денем? А тебя?

– Ща…

Гигант перекинул друга через плечо, перенес его к бассейну и усадил на край.

– Давай я буду рыбкой, – промычал Арчи, пытаясь плюхнуться в воду.

– Нет, так мы его не удержим, – сообразил Дифи и, придав другу позу роденовского «Мыслителя», о котором не имел и понятия, шарахнул по нему магией.

Граф Арлийский тут же покрылся гипсовой коркой.

– Думаешь, он без воздуха долго просидит? – задумалась Дуняшка.

– Минут десять и на кой фиг он ему будет нужен? – успокоил ее Дифинбахий.

– Я тебе щас…

– Понял. – Колдун проковырял пару дырочек в гипсовом носу. – По моему, у него ноздри поменьше были.

– Это у тебя пальцы толстые, дурак! – совсем расстроилась Дуняшка.

– Зато дышать легко будет, – успокоил ее гигант. – Теперь займемся тобой.

Дифи явно посетила муза, и он вдохновлено начал ваять. Дуняшка тоже покрылась гипсовой коркой. Она изображала девицу, склонившуюся над каменной розой, торчащей из бассейна, и поливавшей ее водой из кувшин, в который превратилась шайка. Он попытался пальцем попасть ей в нос, но попал не туда, за что и был жестоко искусан.

– Уйди, придурок, без тебя сделала. Займись лучше собой.

– А мне–то во что превратиться?

Гипсовая корка вокруг рта Арчи треснула.

– Изобрази жабу. Как Одуван мечтал. Чтоб вода изо рта в бассейн бе–э–э…

– Отстань, – простонал гигант, – я в жаб превращаться не умею.

– Тогда в писающего мальчика, – хихикнула Дуняшка. – И простыночку для натуральности скинь.

Возможно, Дифи и не пошел бы на поводу у вредной тетки, но время поджимало. Голос ректора раздавался совсем рядом. Гигант застыл в соответствующей позе. Гипсовые щеки Дуняшки стремительно покраснели. Кувшин в ее руках задрожал от с трудом сдерживаемого смеха. Арчи тоже начало пробирать. Его гипсовые веки широко раскрылись, и он хоть и был никакой, но статую оценил по достоинству. А достоинство у нее было – ого–го!

В предбанник вошел Даромир. Бережно поддерживая под локоток абсолютно никакого Альбуцина.

– Мастер, вы немножко не в форме. Может, все–таки хлебнете из фляжки? Это замечательное средство великолепно помогло всему преподавательскому составу.

– Чтоб я пил всякий эльфийский суррогат? – возмутился Альбуцин. – Я за традиционные способы лечения похмелья.

– Я бы не сказал, что это похмелье, – пробормотал Даромир, – но у меня здесь неплохая банька и все что надо для успешного выхода из запоя… э–э–э… я хотел сказать – устранения похмельного синдрома. И никакого алкоголя. Рассольчик, огурчики,