На следующий день Марио почувствовал себя настолько окрепшим, что послал Клиндора купить дорожную карету, чтобы они могли продолжить путешествие. Тот, решив, что ехать рано, заявил, что кареты не нашел. Тогда Марио приказал привести лошадей и намеревался ехать на перекладных.

Его упорство огорчало Клиндора, но туг вмешалась Пилар. Марио, увидев ее и узнав, что именно ей он обязан жизнью, так рассердился, что едва не заболел снова, однако он тотчас же успокоился и заговорил с ней ласково:

— Ты откуда? Где ты была? Помнишь, тогда ты угрожала мне?

— Знаю, ты боишься за нее, — ответила Пилар с горькой улыбкой. — Успокойся, я не успела туда добраться. Я не пойду, если ты больше не будешь ненавидеть меня.

— Я не буду ненавидеть тебя, Пилар, если ты откажешься от мести, но если ты будешь упорствовать, я тебя возненавижу, возненавижу и жизнь, что ты мне вернула.

— Не будем сейчас говорить об этом, можешь быть спокоен и можешь не ехать в Берра. Ведь я здесь, рядом с тобой, и этим все сказано.

Пилар коснулась самой сути дела. Марио успокоился и согласился до выздоровления остаться в Гренобле. Ему пришлось согласиться также на то, что Пилар останется при нем. Теперь он и помыслить не мог о том, чтобы отдать в руки правосудия Пилар, тем самым вернув ее на путь истинный, ведь ей он был обязан жизнью. Он не осмеливался сердить ее, выказывая презрение, преодолевал неприязнь, которую она ему внушала, старался беспокоиться, когда ее долго не было, и радоваться ее возвращению.

Но долго так продолжаться не могло. Пилар, на которую доводы морали не действовали, хотела быть любимой. Она говорила о своей страсти с каким-то первобытным красноречием, считая это чувство вполне целомудренным, потому что не умела рассуждать, и вполне возвышенным, в чем ей помогало богатое и неподвластное разуму воображение и неукротимое упрямство. Она осыпала Лориану проклятиями, горько упрекала Марио, нисколько не стесняясь присутствием несчастного Клиндора.

Вскоре Марио устал играть навязанную ему смешную роль. Напрасны были все его старания переделать ее натуру, не способную любить добро ради него самого.

— Если бы любовь к Лориане не делала тебя слепым, — говорила она ему с ужасающим прямодушием, — ты позволил бы мне отомстить за тебя, потому что она тебя презирает и всегда будет презирать.

Однажды вечером, когда Марио уже стал вставать, он вышел на улицу один, опьяненный свежим воздухом и свободой. Он был полон решимости продолжать путешествие, как бы ни пришлось поступить с Пилар: временно лишить ее свободы или взять с собой и обращаться с ней уважительно.

Обдумывая свои дальнейшие действия, Марио медленно поднимался по направлению к Визитандинскому монастырю, невольно привлеченный высотой его башен. Вдруг он очутился лицом к лицу с каким-то человеком. Оба остановились. Оба были вынуждены посмотреть друг на друга.

Это была женщина благородного происхождения, если судить по ее виду и по тому, как она была одета, небольшого роста, худая, бледная, но молодая и красивая. Так по крайней мере казалось, потому что лицо ее закрывала черная полумаска, какие высокородные дамы носили тогда во время прогулки. На ней была вдовья шапочка, черное одеяние. Светлые с пепельным оттенком волосы разделены пробором и красиво уложены на висках.

Мягкая грация и сдержанность ее походки еще издали привлекли внимание Марио. При ее приближении его поразил цвет ее волос, контрастирующий с черным цветом одеяния. Сердце Марио забилось сильнее. Наваждение не проходило. Очутившись с ней лицом к лицу, он чувствовал волнение и смущение.

Дама в маске тоже казалась взволнованной. Наконец, она прошла мимо, ответив на приветствие Марио.

Марио прошел шагов двадцать, постоянно оборачиваясь. Затем он сделал еще двадцать и остановился. «Я боюсь показаться неучтивым и встретить холодный прием, но я должен узнать, кто эта дама!» — сказал себе Марио. Он вернулся бегом и снова оказался перед дамой в маске.

Стоя друг против друга, они все еще колебались, готовые во второй раз пройти мимо, так и не осмелившись заговорить. Но дама, наконец, решилась:

— Простите меня, — сказала она с волнением, — если я не ошибаюсь, вы — Марио де Буа-Доре?

— А вы — Лориана де Бевр? — воскликнул потрясенный Марио.

— Как же вы меня узнали? — изумилась Лориана, снимая маску. — Смотрите, как сильно я изменилась.

— Да, — ответил восхищенный Марио, — раньше вы и вполовину не были такой красивой.

— Право, не считайте себя обязанным говорить мне комплименты, — сказала Лориана. — Смерть моего отца, страдания наших единомышленников, поражение протестантов сделали меня старше моих лет. Но расскажите о себе и о ваших близких, Марио!

— Конечно, Лориана, возьмите меня под руку и давайте пойдем к вам, так как мне нужно поговорить с вами. Если у вас здесь нет надежной защиты, то, знайте, я вас не оставлю.

Лориану удивил возбужденный тон Марио, она подала ему руку и сказала:

— Я не смогу, даже если бы и захотела, отвести вас в мое убежище. Я живу в том монастыре, на холме. Но вы можете проводить меня до ворот, а по дороге мы расскажем друг другу все, что с нами произошло.

Она начала первой и поведала Марио, что после взятия Ла Рошели, когда ей не позволили разделить заключение мадам де Роган, она захотела вернуться в Берра. Но ей дали понять, что принц Конде приказал вновь ее арестовать, если она вернется туда.

Ее старая тетушка, единственная преданная родственница, была настоятельницей монастыря визитандинок в Гренобле: она когда-то была протестанткой, ее заключили в этом монастыре и в конце концов убедили переменить веру, когда она была еще очень юной. Но она по-прежнему очень участливо относилась к протестантам и настойчиво приглашала Лориану спрятаться здесь, обещая защищать ее до окончания войны на юге. Лориана нашла здесь покой.

Монахини, так же как и сестры в Бурже, не преследовали ее. Из уважения к ее тетушке они даже сделали вид, что не знают о том, что Лориана еретичка. Она могла, скрыв свое лицо, выходить одна за ворота, чтобы утешать и помогать несчастным протестантам, прятавшимся в пригородах.

— Лориана, — сказал Марио, — вам не надо выходить и не надо показываться людям, пока я вам не разрешу. Лишь милосердие Провидения уберегло вас от встречи с опасным и невидимым врагом. Мы уже у дверей монастыря, поклянитесь, что не покинете его, пока я не приду повидаться с вами.

— А когда я увижу вас?

— Завтра. Мы сможем поговорить в приемной?

— Да, в два часа.

— Поклянитесь, что не покинете монастырь.

— Клянусь вам.

Марио дождался, когда дверь монастыря закрылась за Лорианой. Он считал, что она здесь в безопасности, даже если ее обнаружит Пилар. Марио внимательно осмотрелся, чтобы убедиться, что Пилар за ним не следила и не преследовала его. Он знал, что она готова будет уничтожить весь монастырь, лишь бы добраться до соперницы.