Такое ощущение, что большая часть благородных гостей как раз вышла пройтись по коридорам, и когда они приветственно кланялись Илэйн, ей приходилось останавливаться, чтобы обменяться с ними хотя бы парой фраз. Невысокая и худенькая Сергаз Гилбеарн, чьи темные волосы уже чуть тронула седина, одетая в зеленое платье для верховой езды, привела с собой двадцать ополченцев. Язвительный старик Келвин Джаневор, казавшийся тощим в аккуратно заштопанном синем шерстяном кафтане, привел десятерых и в знак благодарности получил столь же теплый прием, как и долговязый Барэль Лайден и тучная Антелле Шарплин. Все они – Верховные Опоры, пусть и младших Домов. Все приехали поддержать ее, приведя с собой тех, кого смогли собрать, и ни один не повернул назад, узнав о предстоящих трудностях. Однако сегодня многие казались встревоженными. Вслух про это не было сказано ни слова – все присутствующие были полны добрых ожиданий, надеялись на быструю коронацию и гордились честью поддерживать Илэйн, – но на их лицах читалось беспокойство. Арилинда Брадстром, обычно такая деятельная, что можно подумать, она и правда верит, будто ее пятьдесят ополченцев способны изменить ход событий в пользу Илэйн, была не единственной, кто покусывал губы, а коренастый Лаэрид Траеганд, обычно молчаливый и невозмутимый, словно скала, был не единственным, кто хмурил брови. Даже известие о Гайбоне и его подкреплении вызвало лишь мимолетные улыбки, которые тотчас потонули в болезненном напряжении.

– Думаешь, они уже прослышали о самонадеянности Аримиллы? – спросила Илэйн во время одного из кратких перерывов, когда ей не надо было отвечать на поклоны и реверансы. – Нет, вряд ли этого было бы достаточно, чтобы расстроить Арилинду или Лаэрида.

Даже новость о том, что Аримилла уже в городе с тридцатью тысячами воинов, вряд ли выбила бы эту парочку из колеи.

– Верно, – согласилась Бергитте. Она огляделась, словно желая удостовериться, что никто, кроме телохранительниц, не может их услышать, и продолжила: – Быть может, их тревожит то же, что тревожит меня. Ты вовсе не заблудилась, когда мы вернулись. Нет, лучше сказать так: тебе помогли заблудиться.

Илэйн отвлеклась, чтобы сказать несколько слов седовласой паре в шерстяных нарядах – такие платья оказались бы под стать преуспевающему фермеру. Поместье Браннина и Элвайн Мартан больше походило на большую ферму, которая разрасталась от поколения к поколению. Треть их ополченцев приходилась им либо сыновьями, либо внуками, либо племянниками, либо внучатыми племянниками. Лишь слишком юные и слишком старые остались присматривать за посевами. Илэйн надеялась, что улыбающаяся пара не будет чувствовать себя обделенной тем, что она толком даже не остановилась, чтобы поприветствовать их.

– Что ты хочешь этим сказать, мне помогли? – потребовала разъяснений она.

– Дворец… меняют, – на миг узы заполнило замешательство. Бергитте поморщилась. – Я знаю, это звучит безумно, однако дворец выглядит так, словно в нем немного изменили планировку. – Одна из телохранительниц, шагавших впереди, сбилась с шага, но тут же исправилась. – У меня хорошая память… – Бергитте замялась, узы наполнились сумбурными эмоциями, которые Страж поспешно подавила. Большая часть ее воспоминаний о прошлых жизнях растаяла, словно снег. Она не помнила ничего, что происходило до основания Белой Башни, а от четырех жизней, которые она прожила после этого и до конца Троллоковых Войн, сохранились лишь отдельные фрагменты. Бергитте трудно напугать, но она боится утратить остатки воспоминаний, особенно воспоминания о Гайдале Кайне. – Я не забываю дорогу, если однажды прошла по ней, – продолжила она, – а некоторые из этих коридоров теперь не такие, как раньше. Некоторые из коридоров… сместились. Одни исчезли, кое-где появились новые. Насколько я поняла, никто не говорит об этом вслух. Старики молчат, потому что боятся, что выжили из ума, а молодые не хотят потерять свои места.

– Это… – Илэйн закрыла рот. Это не так уж и невозможно. Бергитте не страдает галлюцинациями. Нежелание Нарис выходить из покоев Илэйн внезапно обрело смысл и, быть может, замешательство Рин до этого тоже. Но как? – Это точно не Отрекшиеся, – твердо сказала она. – Если бы они были способны на такое, то сделали бы это уже давно, а может, что и того похуже… И вам доброго дня, лорд Аубрем.

Тощему, сморщенному Аубрему Пенсенору, чью лысину окружала лишь жиденькая седая бахрома, в пору было нянчить правнуков, и тем не менее спину он держал прямо, а его взгляд сохранил ясность. Он был среди первых прибывших в Кэймлин – он привел с собой примерно сотню людей и первым сообщил о том, что на город надвигается Аримилла Марне вместе с поддерживающими ее Ниан и Эленией. Старик сразу же пустился в воспоминания о том, как выступал на стороне матери Илэйн во время прошлого Наследования, пока Бергитте не обмолвилась о том, что их ждет Леди Дайлин.

– О, в таком случае не смею вас задерживать, миледи, – сердечно откликнулся старый лорд. – Мое почтение Леди Дайлин. Она была так занята все это время, что я не успел перемолвиться с ней и парой словечек с момента моего прибытия в Кэймлин. Засвидетельствуйте ей мое почтение, если изволите. – Дом Пенсенор с незапамятных времен был союзником Таравин, Дома Дайлин.

– Не Отрекшиеся, – согласилась Бергитте, как только Аубрем отошел на достаточное расстояние и не мог ничего слышать. – Однако как это происходит – только первый вопрос. Случится ли такое снова? Если да, то будут ли перемены столь же незначительны? Или ты можешь проснуться в комнате без окон и дверей? Что будет, если уснуть в комнате, которая исчезнет? Если может пропасть коридор, то же самое может произойти и с комнатой. И что, если это касается не только Дворца? Нужно выяснить, ведут ли еще улицы туда, куда вели раньше. Что, если в следующий раз исчезнет часть городской стены?

– У тебя слишком мрачные мысли, – уныло проговорила Илэйн. Даже при том, что внутри нее текла Сила, от всех этих «если» в животе становилось нехорошо.

Бергитте потеребила четыре золотых узелка на плече своего красного мундира с белым воротом:

– От такого еще не то в голову придет.

Странно, но теперь, когда Страж поделилась с ней своими тревогами, эмоции в узах улеглись. Илэйн только надеялась, что Бергитте не думает, что у нее на все есть ответы. Нет, это невозможно. Бергитте слишком хорошо ее знает.

– А тебя, Дени, это пугает? – поинтересовалась Илэйн. – Признаюсь, мне от этого не по себе.

– Не более чем необходимо, миледи, – ответила крепкая женщина, не переставая тщательно осматривать коридор перед собой. В то время как остальные телохранительницы шли, положив руки на рукояти мечей, ее рука покоилась на длинной дубинке. Ее голос звучал спокойно и буднично. – Как-то раз один здоровый грузчик по имени Элдрин Хакли чуть не сломал мне шею. Обычно он совсем не буйный, но в ту ночь напился до беспамятства. Я никак не могла ударить под нужным углом, моя дубинка будто отскакивала от его черепа, не причиняя вреда. Тогда я испугалась куда больше, потому что знала, что вот-вот умру. Может быть. Так вот, просыпаясь утром, ты понимаешь, что, может быть, умрешь именно сегодня.

Каждое утро, просыпаясь, ты знаешь, что можешь умереть. Что ж, бывают взгляды на жизнь и похуже, решила Илэйн. Тем не менее она поежилась. По крайней мере, пока ее малыши не родятся, она в безопасности. В отличие от всех остальных.