Но это оказалась всего лишь пожилая женщина, уборщица. Она медленно двигалась по коридору, толкая перед собой тележку. Облегченно вздохнув, Брайсон зашагал дальше, мысленно прикидывая, что ответить, если уборщице вдруг вздумается обратиться к нему. Его одежда – пусть и перепачканная пылью – выдавала в нем чиновника. Но все же Ник помнил, что уборщица может оказаться наблюдательной, а им следовало сейчас привлекать к себе как можно меньше внимания.

– Прошу прощения, – произнес Брайсон, подходя поближе и стряхивая пыль с пиджака.

– Никак заблудились? – спросила уборщица. – Может, чем помочь?

У нее было добродушное морщинистое лицо и тонкие редкие седые волосы. Казалось, что женщина слишком стара, чтобы заниматься этим довольно утомительным физическим трудом; да и двигалась она столь устало, что невольно вызвала у Брайсона сочувствие. Но при этом она не сводила с Ника проницательного взгляда.

Заблудились? Что за странный вопрос? Присутствие Брайсона в этом служебном коридоре – особенно с учетом того, как Ник был одет, – было совершенно неуместным. Неужели известие о беглеце – или нескольких беглецах, скрывающихся в здании парламента, разошлось настолько быстро? Брайсон принялся лихорадочно соображать.

– Я из Скотланд-Ярда, – произнес Ник на безукоризненном английском. – Где-то в этом районе произошло преступление. Вы ничего не слыхали?..

– Ладно-ладно, – устало отозвалась уборщица. – Я ж ничего не спрашиваю. Мне и своей работы довольно, разве нет?

Она подкатила свою тележку к стене и оставила ее там.

– А слухов много всяких ходит.

Она вытерла лоб старым, поблекшим носовым платком и вперевалочку подошла поближе к Брайсону.

– А может, вы мне ответите на один вопрос – всего один?

– И какой же? – настороженно уточнил Брайсон.

Пожилая уборщица как-то странно взглянула на Ника, придвинулась к нему вплотную и негромко, доверительно произнесла:

– Какого черта вы все еще живы?

С этими словами женщина выхватила из-под рабочего халата большой вороненый пистолет, навела его на Брайсона и нажала на спусковой крючок. Брайсон молниеносным движением вскинул свой портфель с кевларовой прокладкой и с силой ударил женщину по предплечью. Пистолет с глухим стуком упал на пол и заскользил по линолеуму в сторону.

Старая карга с пронзительным воплем кинулась на Брайсона. Лицо ее исказилось, пальцы скрючились, словно когти, словно какие-то смертоносные инструменты. Женщина врезалась в Ника и сбила его с ног в тот самый момент, когда он потянулся за спрятанным пистолетом. Раненый бок пронзила боль. «Чертова старуха!» – подумал Брайсон и тут же – когда она попыталась вцепиться ему в глаза – понял, что это вовсе не старуха. Она была намного моложе и намного сильнее, чем казалась, и напоминала скорее дикого зверя, чем пожилую женщину. Один из ее больших пальцев впился прямо в глазную впадину Брайсона. Ник на миг ослеп от боли, а женщина тут же ударила его коленом в пах. Брайсон взревел – в голосе его одновременно звучали боль и решимость, – собрался с силами и швырнул женщину на пол. Правый его глаз заливала кровь, но Ник все же мог видеть им; и от увиденного его скрутил холодный, липкий страх. Женщина выхватила сверкающий клинок – тонкий длинный стилет. Клинок влажно поблескивал, словно был покрыт какой-то липкой жидкостью. Брайсон мгновенно узнал его: подобные клинки покрывались алкалоидом токсиференом, что делало их смертельно опасным оружием. Малейшая царапина, нанесенная таким стилетом, вела к мгновенному параличу и смерти от удушья.

Клинок пронесся в нескольких миллиметрах от лица Брайсона, так что Ник ощутил едкий запах яда; Брайсон лишь чудом успел отдернуть голову, и это спасло ему жизнь. Сумасшедшая баба отступила, но тут же сделала новый выпад. И снова Брайсону едва-едва удалось уклониться. Стилет смахнул пуговицу с его рубашки, и та улетела куда-то в сторону. Ник изо всех сил вцепился в женщину; он боялся освободить хоть одну руку, чтобы достать пистолет. Стилет снова мелькнул перед лицом Брайсона, словно вспышка молнии, но на этот раз левая рука Ника метнулась прямо навстречу ему, будто атакующая кобра. Брайсону потребовалось совершить значительное усилие над собой, чтобы не уклоняться от смертоносного оружия, а броситься ему навстречу, но зато, когда Ник схватил женщину за запястье, это явно застало мерзкую каргу врасплох.

Но лишь на мгновение. В другое время Брайсон был бы значительно сильнее ее, но он находился сейчас не в лучшей физической форме – далеко не в лучшей. Лишь теперь Брайсон до конца осознал, как подточила его силы рана, полученная в Сицзяне; а он не дал себе времени оправиться от этой раны. Эта женщина двигалась с такой искусностью, какой Брайсон никогда прежде не встречал. Пока она пыталась вырвать руку из захвата и тонкое лезвие опасно дрожало, левая ее нога, обутая в кожаную туфлю с металлическим носком, снова врезалась в пах Брайсону. По телу Ника прокатилась волна боли, и он застонал; его начало подташнивать. Собравшись с силами, Брайсон толкнул женщину так, что та упала навзничь, и сорвал с нее седой парик. Под париком обнаружились коротко подстриженные черные волосы и край латексной маски, наложенной на лицо.

Противники сцепились и принялись бороться. Женщина снова издала вопль; глаза у нее были совершенно безумные. Она была сильна, прекрасно владела своим телом и дралась, словно бешеное животное. Она попыталась еще раз пнуть Брайсона, но Ник вовремя уловил намерения женщины и навалился на нее всем телом. Он был значительно тяжелее, и ему удалось в какой-то мере сковать действия своей противницы, но, хоть Ник и продолжал удерживать ее за запястье, лезвие стилета по-прежнему было нацелено в него. Брайсон принялся осторожно разворачивать клинок, тщательно следя, чтобы тот не коснулся его кожи. Женщина отчаянно брыкалась, но Ник, собрав все силы, продолжал выворачивать ей руку, направляя блестящее лезвие в шею. Женщина напрягала все силы, рука ее дрожала – но в грубой физической силе Брайсон все-таки превосходил свою противницу. Медленно, дюйм за дюймом подрагивающее лезвие приближалось к беззащитной шее. В конце концов острие почти нежно коснулось мягкой кожи, и глаза женщины, полускрытые латексными складками, расширились от ужаса.

Результат последовал мгновенно. Губы женщины исказились в странной гримасе, из уголка рта потекла слюна. Внезапно женщина обмякла. Потом ее начала бить крупная дрожь, и она принялась беззвучно хватать воздух ртом, словно рыба, вынутая из воды. По мере того, как паралич расползался по телу, всякое движение прекращалось и лишь некоторые мышцы еще продолжали конвульсионно подергиваться.

Брайсон вынул стилет из обмякшей руки мертвой женщины, отыскал под полой халата кожаные ножны, спрятал клинок туда, а потом сунул его в нагрудный карман пиджака. Тяжело дыша, Ник прикоснулся к липкой крови, успевшей покрыть его правый глаз. Потом до него донесся вскрик: Елена выбежала из подсобки, взяла лицо мужа в ладони и с ужасом принялась осматривать его.

– Ох, слава богу! – прошептала она. – Похоже, с твоим глазом все не так плохо, как кажется со стороны. Что это было – какой-то яд?