— Сколько лететь будем? — спросила Бонита у Джей-Джей.

— Полетим на пятидесяти пяти процентах мощности, в экономичном режиме… — прикидывая, ответила девушка. — Приблизительно четыре с половиной часа. Нас там встретят?

— Встретят, — ответил я. — Будут ждать на аэродроме. Кстати, там тебя ожидает некий сюрприз.

— Какой? — требовательно спросила она.

— Если я скажу какой, он перестанет быть сюрпризом.

— А если ты не скажешь — какой, я брошу штурвал, и летайте, как хотите.

Бонита показала пальцем на меня:

— Он умеет водить лёгкие самолёты.

— Вот всегда так. Раздразнят любопытство, и… — не закончила фразу Джей-Джей.

Весь маршрут «сессна» прошла на высоте три километра, с реализуемой мощностью двигателя чуть больше половины. Не то чтобы топливо было в Новой Земле очень уж дорогим, но привычка всегда иметь его запас была у каждого в крови. Огромные расстояния и незаселённые пространства всегда легко создавали в сознании каждого пилота картины вынужденных посадок, неожиданных изменений маршрутов, замолчавших радиомаяков, поэтому каждый сэкономленный литр из трёхсот сорока, залитых в баки самолёта, мог спасти жизни пассажиров.

Джей-Джей вела самолёт уверенно, чётко ориентируясь по приборам. Современные комплексы авионики, базирующиеся на сигналах системы GPS, в Новой Земле не работали. Навигация в воздухе осуществлялась либо по радиомаякам, именуемыми радиоприводами, разбросанными в городах и на аэродромах, причём каждый издавал свой индивидуальный сигнал, либо по старинке — по компасу и хронометру, а также визуально, по ориентирам на земле. Именно поэтому Джей-Джей вела самолёт по большей части над Дорогой, которая в основном совпадала с нашим маршрутом и которая с трёхкилометровой высоты выглядела как тонкая желтоватая нитка, пересекающая бесконечную равнину цвета выгоревшей травы. Справа от нас, на горизонте, возвышались горы Сьерра-Невады в виде изломанной линии, ограничивающей синеватый силуэт на фоне голубого безоблачного неба.

Стовосьмидесятисильный мотор «текстрон-лайкаминг» гудел ровно, пропеллер расплылся в прозрачный круг, самолёт шёл выше любых восходящих и нисходящих потоков, не было никакой турбулентности, и полёт доставлял настоящее наслаждение. Всё же есть большая разница между перелётом на пассажирском лайнере, пусть даже первым классом, где о тебе заботятся и предугадывают твои желания, и самостоятельным полётом на маленьком самолёте. И пусть скорости несравнимы и какой-нибудь «боинг» или аэробус преодолел бы это расстояние чуть больше, чем за час, со своей крейсерской скоростью выше девятисот, а мы летели со скоростью всего двести сорок километров в час, но удовольствия от этих перелётов несравнимы. Когда вас всего трое в маленькой остеклённой со всех сторон кабине лёгкого моноплана с высокорасположенным крылом и свисающими вниз «лаптями» обтекателей шасси, ты видишь каждое движение пилота, перед тобой покачиваются «рога» второго штурвала — ощущения совсем-совсем другие.

Около одиннадцати часов утра вдалеке показался город.

— Снижаюсь до трёх тысяч футов, — проинформировала нас Джей-Джей. — Есть связь с вышкой.

Здесь даже наличие связи с вышкой было уже достижением. Всё вернулось к временам зари авиации в Старом Свете — разве только широкополосные радиомаяки добавились, и для отслеживания их появились специальные сканеры с жидкокристаллическими дисплеями. Но в остальном — как товарищ Водопьянов при спасении героев-челюскинцев летал.

«Сессна» перешла в пологое пикирование, мотор загудел немного тише, слегка компенсируя сброшенными оборотами нарастающую при снижении скорость. Джей-Джей аккуратно вывела машину на посадочную глиссаду, чётко прицелилась в полосу, попутно продолжая болтать с вышкой, восхитительно мягко опустила задние шасси на бетонную поверхность, также мягко прижала к полосе переднее колесо. Самолёт, пробежав метров пятьсот несуетного посадочного торможения, свернул на рулёжную дорожку.

— Джей-Джей, а ведь ты прекрасный пилот — заявляю со всей ответственностью, — сказал я и получил локтём в бок от Бониты:

— Ты ещё ей руку и сердце предложи сразу! «Прекрасный пилот» сначала, а потом появится «прекрасная девушка»!

Джей-Джей вовсе не обиделась на такую эскападу от своей подруги, а лишь засмеялась и сказала:

— Я знаю. Меня Уилл Хитфилд учил летать на этом самом самолёте и всегда хвалил. И мне нравится летать. Если бы мне удалось найти постоянную работу пилота, я бы вообще больше ничем не занималась. Добывайте себе самолёт, и я готова возить вас из города в город каждый день с утра до вечера.

— А сколько стоит заиметь здесь самолёт такого класса? — спросил я.

— Берёте цену в Старом Свете и умножаете на два или два с половиной примерно, — ответила Джей-Джей. — «Сессна» такого возраста, как эта, и в таком же состоянии в Америке стоит около ста с чем-нибудь тысяч долларов. Умножайте на полтора и переводите доллары в экю по курсу один экю за один доллар.

— Неплохо.

— Как и всё здесь, — кивнула она. — Но я знаю, что пара фирм в Форт-Линкольне и в Порто-Франко принимает заказы на новые самолёты и подержанные.

Действительно — такому старенькому самолёту в Америке цена тысяч сто, может быть, чуть больше, это даже я помнил. Четверть века ему уже, особыми приблудами и «наворотами» он не блещет, а капитальный ремонт его лишь упростил, лишив дорогой «гарминовской» авионики и той же кожаной обивки сидений. Только прямой перевод долларов в экю даёт стоимость в долларах около двухсот тридцати тысяч… а если ещё в полтора раза увеличить — совсем неплохо получается. Очень, очень неплохо Орден на всём, проходящем через «ворота», зарабатывает — надо лишать его монополии на «ворота» самым срочным образом.

Пока мы болтали, Джей-Джей зарулила на отведённое нам место и заглушила двигатель. После четырёх часов тарахтения мотора наступила удивительная тишина. Я открыл дверь из салона, подхватил сзади сумку, взял за цевьё автомат и выпрыгнул наружу. Сразу за мной выбралась Бонита, а Джей-Джей задержалась в кабине, завершая какие-то послеполётные дела.

Со стороны въезда на аэродром к нам направился ярко-красный «хаммер-2». Здесь, в Нью-Рино, в отличие от всех других мест Новой Земли, по крайней мере — северней Большого залива, — стиль «милитари» в автомоде не слишком прижился, а торжествовала сутенёрская пышность. Спартанская практичность автомобилей с других территорий выглядела в этом бандитском месте настоящим убожеством. Здесь в почёте были никелированные колёсные диски, сверкающие «кенгурятники», десятки дополнительных фар на хромированных дугах, установленных над крышей.

В машине сидели двое. Незнакомый мне до нынешней поры водитель — и наш знакомец Пабло в неизменной «гавайке» с кобурой под полой. Мы пожали друг другу руки, похлопали по плечам, я представил Пабло Джей-Джей и наоборот, после чего мы забросили сумки в безразмерный багажник и свободно разместились втроём на заднем сиденье большого внедорожника. Многолитровый мотор рыкнул, и мы выехали с аэродрома.