— Тогда в пустыню.

Вермишель

«В облаке плохо видно, потому что в нем сильный туман. Пролетев минуту или две, я увидел отверстие, влетел в него и оказался в облачной комнате. Там, на облачных стульях, сидели два существа из густого пуха или ваты. Как раз когда я туда влетел, они исполняли свою новую песню.

В облачном тумане Никакой беды. В божием кармане Мокро от воды. А карман порвется Вот тогда беда. Из него польется Прямо вниз вода. По огромной туче Птица бьет хвостом. Ливень льет из тучи, Молния и гром. Звонит Арон. Зовет в пустыню. Нет, она в Сибири.

— Надолго?

— Пока непонятно. Алексей Федорович застрял в облаке. Оно оказалось обитаемым. И певучим.

— Я за него рад. Как только приземлится, сообщи. И двинем в пустыню!

— Это может затянуться надолго. Поезжай с Шулей.

«Потыкавшись в левую и правую стороны облака, я решил лететь прямо, авось пролечу насквозь и вылечу из него на другом конце.

Дома уже все стояли на ушах. На нервной почве решили поесть вермишели. Когда вермишель сварилась, Иринья поставила в раковину дуршлаг, высыпала в него вермишель и открыла кран, чтобы промыть ее водой. Кран она открывала тысячу раз. Но раньше, в ту тысячу раз, из крана никто не выскакивал. А тут вдруг выскочил я — и стал расплющиваться в нормального себя. Я очень быстро заполнил весь дуршлаг, потом вылез из него и заполнил всю раковину. При этом на меня все время лилась вода из крана вместе с вермишелинами.

Соскочив с раковины, я, обвешенный вермишелью, предстал перед всей семьей, которая уже прибежала из столовой и с удивлением на меня взирала.

„А как же вер-верми-вермише-вермише-ше?!“ — вскричала сестра Таня. То же самое вскричали и остальные члены семьи, включая кошку Тюку, хотя вообще-то кошки не вскрикивают.

Пришлось Иринье варить пельмени.

Когда они сварились и мы сели за стол, я поведал о личной встрече с громом и молнией.

— Сознайся, что ты это придумал!

И я сознался.

Конец».

По дороге в Содом

Получено долгожданное сообщение: «Алексей Федорович нашел дорогу домой».

Все спокойны. Она — в Иерусалиме, они — в Араве.

Расслабуха.

В кибуце Неот Смадар они получили ключ от «каравана» — сборной конструкции с окнами, дверью и всем необходимым для временного житья на долгие годы. Чтобы не привыкать к личной собственности, члены кибуца, по предписанию устава, менялись караванами каждые три месяца.

Обгорев на солнце, они обмазали друг друга сметаной и пока та впитывалась в кожу, курили и хохотали до упаду.

Вот ведь счастье — никому и ничему не принадлежать, не смотреть, что происходит в Беларуси и чем отравили Навального, забыть о сводке больных, зараженных и умерших, о невылетах и невыездах, — из Иерусалима-то выбрались! — забыть о придурке Лукашенко и его двойнике Федоре Петровиче, который, к счастью, не получил в руки власть, забыть об Анне, в конце-то концов. Навестить мираж, прошвырнуться в лунных снах Меловых гор…

Шуля вела машину. Арон напевал себе под нос всякие глупости.

Не человек и не животное,

Я — явление природное.

Не густое и не плотное,

А туманное и потное.

Ночь, теплый ветер треплет волосы, огромная оранжевая луна смотрит на них сверху. Не именно на них, разумеется, а на всю необъятную землю, включающую в себя и тот отрезок пути, по которому они, предварительно преодолев 120 километров, ездят взад-вперед в поисках едва заметного поворота, ведущего к подушечным горам. Не