– Да, конечно. Дети слуг, которых мой отец качает на коленях вместе с собственными внуками. Я поражен – как тебе это удалось, Angrezi? Все это не доступно моему пониманию.

– Он на самом деле очень милый, знаешь ли, когда перестает быть таким высокомерным, – нежно подтвердила его жена.

– Но, кажется, никому кроме тебя не удается этого добиться.

– Джулиану удается.

Они оба обернулись и посмотрели на темноволосого мальчика, который, ухватив деда за пальцы, тащил его посмотреть на некое новое открытие, которые он сделал в пруду с золотыми рыбками.

– Действительно, – признал Пэйджен. – Это больше, чем я когда-либо мог сделать. – Он внезапно сощурился. – Твой дед приезжает сегодня к вечеру, верно?

– Как раз к ужину, по крайней мере, так он обещал. Ты был очень добр, подумав о нем, любимый. Он трудный человек, я знаю, и временами весьма заносчивый, но это просто потому, что он все время погружен в расчеты, задумывает новые эксперименты.

– Ну, тут я его прекрасно понимаю. Я точно знаю, каково это, когда твои мысли заняты совершенно посторонними вещами, – хрипло сказал Пэйджен. Его взгляд скользнул к полоске нежной кожи над белым корсажем Баррет.

Красный поясок плотно охватывал ее талию, все еще стройную, даже после рождения трех детей и пяти лет замужества. А ее грудь! Господи, она была по-прежнему высокой и упругой, розовые вершинки ее сосков просвечивали через белый шелк.

Пальцы Пэйджена сжались. Он почувствовал, как в нем поднимается прежнее пламя. Они уже много времени сегодня уделили делам. Слишком много, решил он.

– Пойдем, жена, – прошептал он, сжимая ее пальцы, и уводя ее с террасы.

Ни говоря ни слова, он увлек ее к маленькому водопаду, который он велел построить в рощице рядом с домом. Маленький сад из цветущих лилий, роз и бугенвеллий обрамлял маленькую поляну, так похожую на поляну в Виндхэвене.

Баррет кокетливо взглянула на мужа.

– Здесь нет тигров, я проверяла.

Пэйджен уже расстегивал свой сюртук.

– Ни одного. Хотя, если юному Джулиану удастся добиться своего, поместье скоро превратиться в зверинец.

Баррет улыбнулась.

– Он действительно чертовски упрям. Должно быть, это у него от отца. – Глаза ее заблестели. – Да, я вижу поблизости только одного хищника. – Она поиграла с воротом его рубашки. – Ужасного хищника. Дедушка говорил, я должна опасаться подобных существ.

Она расстегнула пуговицу, затем еще одну.

В это самый момент папоротники у водопада внезапно зашевелились, и появился седовласый человек, в криво сидящих очках, бормоча что-то себе под нос.

– Скорость ветра. Да, скорость ветра будет решающим фактором. Но ведь еще вес, и плотность, их тоже необходимо учитывать... – Он провел пальцами по седым волосам, приводя их в еще больший беспорядок.

Пэйджен молча смотрел на руку Баррет на своей голой груди. На дальней стороне поляны старик остановился.

– Конечно, керосин подойдет! Если количество будет правильным...

Позади него раздался приглушенный смех. Старик обернулся, и его морщинистое лицо осветилось.

– О, вот вы где! Извините, что приехал днем раньше... или днем позже? О, ну, не важно. Понимаете, нужно было поговорить с Сефтоном. У меня есть новая идея, а он чертовски хорош в таких вещах – для любителя, конечно.

Внезапно дед Баррет вздохнул, изучая две фигуры у бассейна более внимательно.

– Собираетесь искупаться, да? Прекрасно для легких, для кровообращения, но не стоит перебарщивать. – Он посмотрел на Пэйджена. – Держи ее в узде, мой мальчик. Она всегда была слишком упряма, точно как и ее мать. Еще один ребенок, вот что ей нужно. Позаботишься об этом, да, Деверил?

И произнеся это магическое напутствие, Эдвард Уинслоу повернулся и направился обратно к дому.

– Итак, на чем я остановился? О, да, расплавленная сталь... подойдет, я думаю... а для самого шара можно попробовать...

Через секунду он уже исчез за холмом, продолжая что-то бормотать. Пэйджен вздохнул с облегчением, Баррет весело рассмеялась.

– "Позаботишься об этом, да, Деверил?"– хрипло сказала она, имитируя голос деда. Челюсть ее мужа напряглась. С тихим рычанием он привлек ее ближе, запустил пальцы в ее волосы, прижал ее мягкие бедра к своему напрягшемуся достоинству.

– Надеюсь! Потому что я очень свирепый хищник, Циннамон. И всегда буду, когда дело касается тебя! – Он внимательно всматривался в ее пылающее лицо. – Ты счастлива, сокол? По-настоящему?

Его жена просто улыбнулась. Ее пальцы скользнули ниже, играя с завитками волос на его груди.

Глаза Пэйджена затуманились.

– Мы уезжаем в Виндхэвен на следующей неделе. Ты не будешь жалеть о том, что мы уезжаем из Англии?

Баррет тщательно подбирала слова.

– Может быть, и нет, – наконец сказала она. – Но ты должен отвлекать меня, милорд. – Она обвела пальцем его сосок.

Дыхание Пэйджена прервалось.

– Отвлечь, да? О, боже, я всегда знаю, как отвлечь тебя, дорогая!

С тихим рычанием он поднял ее в воздух и отнес к обвитой папоротником скамейке, где воздух был полон цветочным ароматом.

Баррет улыбнулась, медленно спуская шелковую рубашку с его плеч.

– О господи, Angrezi, ты убиваешь меня, – прохрипел он.

Откинув голову, она провела языком по его нижней губе.

– Там в воде, в чашке, я оставила несколько ягод земляники... Сейчас они должны быть уже восхитительно холодными. Думаю, я должна немного покормить тебя, муж. – Ее глаза потемнели. – С рук, естественно.

Ее улыбка сама по себе была уроком соблазна.

– На мне нет корсета. Нет рубашки. Нет панталон. Как видишь, я хорошо запомнила четкие инструкции, что ты дал мне в джунглях.

– Да... теперь я вижу. – Внезапно в горле Пэйджена встал комок.

– Ты выглядишь... расстроенным. Я что-нибудь забыла? – невинно поинтересовалась Баррет, вытягиваясь на траве. Пэйджен подавил тихий стон, увидев, как его жена освободилась от белого шелка, ее золотая кожа открылась его горящему взору.

– Рас... расстроенным? – к его удивлению и раздражению, Пэйджену пришлось прочистить горло, прежде чем он смог это выговорить. – Да, верно, я расстроен. А ты ничего, ничего не забыла, соблазнительница. Тебе все удалось как нельзя лучше.

С трудом приходя в себя, он запустил пальцы в карман своего сюртука, и извлек оттуда пригоршню блестящих драгоценных камней и приложил их к золотой коже Баррет.

Рубины, изумруды, и сапфиры блистали на солнце словно радуга, как и элегантное жемчужное ожерелье, и рубин, окруженный маленькими, сверкающими бриллиантами. У Баррет перехватило дыхание.