— Но это ужасно! — восклицает Мегера.

— Полностью с тобой согласен. Предложи что-нибудь получше.

Выдержав паузу, Креслин встает, ставит на стол бокал и выходит.

Пятеро оставшихся за столом рассеянно переглядываются.

— Неужто… неужто мы вправду опустимся до грабежа и пиратства? — качает головой Лидия. — Да мыслимое ли это дело?

— Совершенно немыслимое, — отзывается Клеррис, — но выбор и вправду небогат. Можно ничего не делать и умереть с голоду или позволить Креслину погубить себя, чтобы спасти всех нас.

— Это жестоко.

— Он предложил свое решение, но согласится с чужим, если оно окажется лучше. Есть у кого-либо предложения насчет того, как остаться не замешанными ни во что дурное и при этом выжить?

Собеседники снова переглядываются, но за столом царит тишина, нарушаемая лишь доносящимся с дороги перестуком копыт.

Добравшись до Черного Чертога и расседлав Волу, Креслин садится на затененный участок ограды и прислушивается к плеску прибоя. Удлиняясь, тени постепенно покрывают всю террасу, а молодой регент по-прежнему сидит неподвижно, устремив невидящий взгляд в Восточный Океан, в сторону далекой Нолдры и еще более далекой Остры. Юноша не оборачивается, даже когда появившаяся на террасе Мегера подходит и садится рядом.

— Ты встал и ушел, а чего добился? Как всегда решил, что могучий Креслин прав, и упаси Тьма в этом усомниться.

— Неправда. Я спросил, может ли кто-нибудь из вас предложить что-либо, кроме ожидания голодной смерти. Или надежды на помощь, вроде той, которую обещала когда-то твоя сестра. Кстати, ты все еще веришь, что она нам поможет?

— Может быть.

— Да ну? Женщина, заключившая в оковы родную сестру, станет тратить средства на то, чтобы помочь выжить и укрепиться народу, который, не исключено, станет угрожать Сарроннину?

— То, что ты задумал, — скверно! — твердо и с расстановкой произносит Мегера. — Ты хочешь использовать магию гармонии для извращения самой ее сути.

— А что, по-твоему, я должен делать? — спрашивает Креслин, глядя на белые вблизи и почти розовые у закатного горизонта пенные барашки волн.

— Мне кажется, что пиратство — не самый почтенный промысел.

— Это бесчестный промысел, но я спросил, что мне делать. Какая тут честь, когда нечего есть! И потом, Черных в Кандаре изводят год за годом не тем способом, так этим. Корвейл мертв, Западный Оплот пал. Риесса и Фэрхэвен процветают, а мы боремся за выживание. Помощи нам ждать неоткуда, даже наше золото возьмет далеко не каждый, а коли кто и возьмет, так его все равно не хватит даже на самое необходимое. Корабли приходят и вместо припасов привозят голодные рты. Что, что мне делать? Сидеть и смотреть, как все умирают с голоду?

— Но ты ведь не еду собрался захватывать!

Креслин делает глубокий вздох и, не глядя ей в глаза (ибо понимает, что и в ее словах есть доля правды) продолжает:

— Я же не собираюсь сделать пиратство нашим постоянным промыслом! Речь идет об одном налете, одном-единственном, но таком, чтобы он избавил нас от необходимости попрошайничать и красть. Со временем, встав на ноги, я даже возмещу потерпевшим убытки…

— Как можно возместить потерянные жизни?

«…как… как мы можем даже обсуждать это?..»

Креслин качает головой, проникаясь ее болью, но голос его звучит решительно:

— Так что, спрашиваю, делать? Мою мать, моего отца, мою сестру — всех убили Белые. Они захватили Монтгрен, а твоя сестра не пришлет нам и сухой корки. По-твоему, мой план плох. По-моему, тоже. Но где лучший? Где? За последний год остров принял более пятисот переселенцев. Дожди спасли урожай, и голод пока не начался, но как строить город голыми руками? У нас не хватает даже молотков и лопат! Люди живут в землянках, в пещерах, уже появились нищие! Разве нам самим под силу построить флот, достаточный для того, чтобы при торговле нас не обдирали как липку? Что делать? Что?

Обхватив голову руками, Мегера в отчаянии, произносит:

— Нечего, разве что…

— Ну уж нет, умирать с честью я отказываюсь! Это было бы несправедливо по отношению к Хайелу, Шиере… или Фиере.

Он умолкает, а потом, когда солнце уже скрывается за западными холмами и сумерки заставляют потускнеть белизну морской пены, тихо, как что его голос едва перекрывает шелест прибоя, произносит:

— Ты думаешь, мне легко? Чем бы это ни обернулось…

«…суженый…»

Их руки соприкасаются, как и их слезы.

— Ты же Маг-Буреносец! Зачем было дожидаться тумана, когда ты запросто мог его напустить?

К западу от «Звезды Рассвета» на небосклоне неясно вырисовываются тяжелые облака, а висящий над водой легкий туман заставляет оба плывущих на юг судна — и «Звезду», и «Грифона» — казаться призрачными. Креслин стоит на палубе «Звезды Рассвета», но его сознание присутствует там разве что наполовину.

— А так нам пришлось ждать, пока поблизости не останется никаких судов, чтобы нас, неровен час, не заметили раньше времени.

Фрейгр переводит взгляд с рулевого на Креслина, и тот, утерев влажный лоб, отвечает:

— Навести туман или наслать бурю несложно, но это все равно, что написать свое имя на небосводе письменами, внятными любому магу. Белые всегда настороже, но если я буду просто следить за ветрами, то, уловив нужный поток в нужное время, смогу изменить его силу и направление в последний момент, прежде чем кто-то успеет хоть что-нибудь заметить.

— Но ведь ты очень быстро создал те водяные смерчи, которые спасли нас от погони.

— Верно, — кивает Креслин. — Но какой ценой? Вспомни, мне едва удалось удерживать их необходимое время, и при этом я вымотался так, что долго не мог даже встать.

Капитан «Звезды Рассвета» смотрит то на мутные волны перед бушпритом, то на молодого мага:

— Вроде понятно. Но коли эти Белые, как ты говоришь, настороже, то не поджарят ли они нас, едва мы высадимся?

— Попытаются, это уж точно. Однако не так просто управляться с огнем в сердце настоящей бури, не говоря уж о том, чтобы делать это с большого расстояния. По-настоящему нам следует остерегаться только тех магов, которые находятся сейчас в Лидьяре, — Креслин хмурится и добавляет: — Будем надеяться, что их там немного.

— Долго нам еще? — шепчет Торкейл.

— Держи прямо… — бормочет Фрейгр рулевому «Звезды Рассвета».

«…ни пса не видно…»

Эти слова доносятся с полубака, где позади вооруженных воинов дожидается своего часа резервная команда. Креслин скручивает ветра и тянет их на себя.

— Так держать… прямо…

С треском вспарывая небосклон, молоты бешеных молний обрушиваются на стены над гаванью. Яростные сполохи высвечивают сбегающий к бухте пологий склон. В то время как в Лидьяре все взгляды прикованы к нежданно грянувшей грозе, корабли Отшельничьего под завесой тумана скользят к причалу.