а не только что расширилась. Если же расширилась впоследствии, то и Слово – впоследствии. Если же расширилась по причине вочеловечения и тогда сделалась Троицею, то следует, что до вочеловечения не было Троицы. Окажется же, что Отец стал и плотию, потому что Он, будучи Единицею, расширился в человеке. А может быть, Единица будет уже и плотию и, в-третьих, Духом, потому что расширялся один и тот же. Да и Троица будет только по имени. А если Единица расширилась для творения, то сие нелепо. Ибо возможно ей было, и Единицею будучи, сотворить все; Единица не имела нужды в расширении и не была немощною до расширения. Нелепо и нечестиво так думать и говорить о Боге. Но следствием сего будет и другая несообразность. Если Единица расширилась ради твари, а пока была Единицею, не было твари, по совершении же твари Единица опять будет без расширения, то и тварь уничтожится. Ибо как расширялась для сотворения, так с прекращением расширения прекратится и тварь.

15) Таковые-то несообразности встретятся вследствие положения, что Единица расширяется в Троицу. поелику же утверждающие это осмеливаются разделять Слово и Сына и говорить, что иное есть Слово, а иное – Сын, и прежде Слово, а потом Сын, то разсмотрим и это. Но еретики дерзкую мысль свою выражают различно: одни говорят, что Сын есть тот человек, котораго восприял на Себя Спаситель; другие же, что оба, и человек и Слово, тогда сделались Сыном, когда стали соединены. А есть и иные, утверждающие, что Само Слово тогда сделалось Сыном, когда вочеловечилось. От Слова, говорят они, произошел Сын, будучи прежде не Сыном, а только Словом. Стоикам подражают в том и другом и утверждают, что Бог расширяется, и отрицают Сына. Но до крайности несмысленно то, что, именуя Слово, отрицают, что Оно есть Сын. Ибо если Слово не от Бога, то справедливо могут отрицать, что Оно есть Сын. Если же Оно от Бога, то почему не могут приметить, что от кого-либо существующий есть сын того, от кого существует? Потом, если Бог есть Отец Слова, то почему Слову не быть Сыном Своего Отца? Тот отец и называется отцом, у кого есть сын; тот сын и называется сыном, у кого есть отец. Поэтому если Бог не есть Отец Христу, то и Слово не Сын. Если же Бог есть Отец, то по всей справедливости и Слово будет Сыном. Если же Он впоследствии Отец, а первоначально Бог, то это арианское мудрование. Притом, ни с чем не сообразно – Богу переменяться: это свойственно телам. Если же как в отношении к твари Бог сделался Творцом впоследствии, так и Отцем стал впоследствии, то должно знать, что там впоследствии произошло пременение созданнаго, а не Самого Бога.

16) Посему, если и Сын есть произведение, то и в отношении к Нему Бог справедливо мог сделаться Отцем впоследствии. А если Сын не произведение, то следует, что всегда есть Отец и всегда – Сын. Если же Сын всегда, то Сыном будет Само Слово. Ибо если Слово – не Сын (и это осмелился сказать некто), то утверждающий это – или Слово именует Отцем, или Сына представляет совершеннейшим Слова. поелику Сын в лоне Отчи (Иоан. 1, 18), то необходимо – или не быть Слову прежде Сына, потому что ничто не прежде сущаго во Отце, или, если Слово не то же, что Сын, Самому Слову быть Отцем, в Котором есть Сын. Если же Слово – не Отец, а Слово, то Слово будет вне Отца, потому что Сын в лоне Отчи. Не оба Они, и Слово и Сын, в лоне Отчи, но единому должно быть в лоне, и сей один есть Сын, то есть Единородный. И опять, если иной есть Слово и иной – Сын, то Сын окажется совершеннейшим Слова; ибо никтоже знает… Отца, ни даже Слово, токмо Сын (Матф. 11, 27). Поэтому или Слово не знает Отца, или, если знает, ложно сказанное: никтоже знает. То же самое должно разуметь и в разсуждении сказаннаго: видевый Мене виде Отца (Иоан. 14, 9), и: Аз и Отец едино есма (Иоан. 10, 30). Это, по утверждению еретиков, слова Сына, а не Слова.

Это видно и из Евангелий. По Евангелию от Иоанна, когда Господь говорит: Аз и Отец едино есма. Взяша… камение… иудее, да побиют Его. Отвеща им Иисус: многа добра дела явих вам от Отца… за кое их дело камение мещете на Мя? Отвещаша Ему иудее… о добре деле камение не мещем на Тя, но о хуле, яко Ты, человек сый, твориши Себе Бога. Отвеща им Иисус: несть ли писано в законе вашем: Аз рех: бози есте? Аще оных рече богов, к нимже слово Божие бысть, и не может разоритися Писание: Егоже Отец святи и посла в мир, вы глаголете, яко хулу глаголеши, зане рех: Сын Божий есмь. Аще не творю дела Отца… не имите Ми веры: аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом веруйте: да увесте и разумеете, яко во Мне Отец, и Аз во Отце (Иоан. 10, 30-38). Впрочем, сколько должно понимать сказанное ясно, Христос не говорил ни сего: «Я Бог», ни сего: «Я – Сын Божий»; сказал же только: Аз и Отец едино есма.

17) Поэтому и иудеи, услышав сие едино, подумали, будто бы Он, согласно с Савеллием, говорит: Я – Отец; Спаситель же наш из погрешительнаго их мнения выводит такое заключение: если бы и назвал Я Себя Богом, то вам надлежало знать написанное: Аз рех: бози есте. Потом, объясняя сказанное: Аз и Отец едино есма, указал на единство Сына со Отцем, говоря: зане рех: Сын есмь Божий; ибо если не сказал точными словами, то значение сих речений: едино есма, – объяснил речением: Сын. Ничто не может быть едино со Отцем, кроме того, что от Отца. А что может быть от Отца, кроме Сына? Потому и присовокупляет: да разумеете… яко Аз во Отце, и Отец во Мне. Ибо, толкуя речение: едино, сказал, что единение и неразлучность состоят не в тождестве Сына с Тем, с Кем Он едино, но в том, что Он во Отце, и Отец в Сыне. Этим опровергает Он как Савеллия, сказав: Я – не Отец, но Сын Божий, так и Ария, сказав: едино есма. Посему, ежели иное есть Сын, а иное – Слово, то не Слово, а Сын есть едино со Отцем, и видевый